Продолжение книги «История Елецкого уезда в конце XVI—XVII веков».
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЕЛЕЦКИЙ УЕЗД (1630-1650)
Воеводы 30-40х годов
В 1630—1640 годах обстановка в уезде ухудшилась. На фоне резкого роста численности жителей увеличивается социальное неравенство, растет налоговое бремя, число повинностей, служб. Этот период характеризуется также дальнейшим наступлением Российского государства на юг, что означало новое обострение беспощадной степной войны с татарами. Россия начинает возводить огромное оборонительное сооружение — Белгородскую черту. Государство заставляет население переселяться все южнее и южнее, в новые города, крепости и остроги.
В 1628—1630 годах проводилось подробное описание земель Елецкого уезда. Были зафиксированы его границы, подробно описаны села и деревни. Нельзя сказать, чтобы это описание было полностью достоверным, но оно было наиболее полным.
В 1630—1631 годах Россия начала готовиться к новой войне с Речью Посполитой. Одновременно нужно было защищать южные границы от татар и двигаться на юг. Эти обстоятельства значительно ухудшали жизнь жителей городов юга России.
Елецкие воеводы попадали в очень сложные условия, связанные с недовольством населения центральной властью. Уездное общество все больше роптало. Обыкновенно вечерами ельчане ходили друг к другу в гости. Люди собирались компаниями человек по 5 — 7. За разговорами об урожае, погоде, татарах и различных слухах все чаще звучали упреки тому или иному воеводе и его советникам. Но дальше разговоров дело пока не шло.
В конце 1629 года новым елецким воеводой стал Василий Артемьевич Измайлов, а его помощником — Иван Григорьевич Скорняков-Писарев. Их воеводство связано с хозяйственными заботами, бесконечными земельными спорами между помещиками уезда, уголовными и административными преступлениями. Не будем подробно останавливаться на этих, достаточно повседневных проблемах, с которыми сталкивались елецкие власти. Однако одно из дел, разбиравшиеся в эти годы, особенно интересно.
29 марта 1630 год в воеводскую избу пришел тюремный целовальник с докладом о том, что один из сидящих в елецкой тюрьме настойчиво выкрикивает «государево слово» [233]. По терминологии тех лет «государево слово и дело» означало обвинение кого-либо в оскорблении чести царя, измене и прочего рода политических преступлениях. Выкрикнувший «слово и дело» немедленно допрашивался. Этим человеком оказался ельчанин Найден Григорьев.
Григорьев был доставлен в воеводскую избу для допроса, сюда же был приглашен и губной староста Филипп Иванович Тюнин. Но «тюремный сиделец» отказался давать показания, заявив, что расскажет обо всем только в Москве. Воеводы отправили его обратно в тюрьму и написали отчет в столицу. 4 апреля в Елец пришло распоряжение: пытать Найдена Григорьева, пока не сознается в чем его «государево слово». Конечно, в Москве возиться с каждым выкрикнувшим «государево дело» не собирались, вначале надо было выяснить, насколько это дело важно. Этак каждому может прийти в голову, особенно в хмельном состоянии, выкрикнуть «государево слово».
Но до пыток дело не дошло. Григорьев рассказал следующее: не так давно посажен был в тюрьму чернослободский поп Григорий. Он каждый день вел службу. С утра он пел молебен за патриарха Филарета. В это время мимо тюрьмы проходил дворянин Томила Толбузин, служащий рязанскому архиепископу. Он заинтересовался пением в тюрьме, но его привело в негодование то, что священник поет молебен за патриарха, тогда как по правилам он должен петь молебен только рязанскому архиепископу, а архиепископ патриарху. Толбузин начал ругать Григория и угрожать жалобой архиепископу, на что тот отвечал: «как мне за патриарха Бога не молить, я от него воскрес». Слово за слово, и спорящие совсем разругались, забыв о том, что обсуждают Филарета Никитича — отца государя Михаила и патриарха всея Руси.
Начались расспросы свидетелей, из которых выяснилось, что священник Григорий много лет томился в плену, пока патриарх Филарет не выкупил его за свой счет из плена, взял к себе, кормил и поил, а потом определил на службу в Елец. В итоге в Москве было решено, что виноват Толбузин, поскольку молиться за патриарха Григорий имел все основания. Толбузин был посажен в тюрьму на три дня.
В 1632—1633 годах воеводой в Ельце был Иван Леонтьев, а в 1634—1635 годах воеводой был Дмитрий Толочанов, а в 1636—1638 годах пост воеводы занимал князь Семен Васильевич Коблуков-Мосальский. Он провел набор новых детей боярских на службу в 1638 году [234]. В 1639 году Коблукова-Мосальского сменил Федор Андреевич Алябьев. В 1640 году Алябьев в Ельце раздавал жалование черкасам, перешедшим на русскую службу [235]. Алябьев приложил массу усилий, чтобы заготовить государев хлеб, поскольку в эти годы ельчане работали на государевой десятинной пашне весьма плохо [236]. Многие отказывались ездить с поручениями. Росло недовольство отсутствием жалования.
[singlepic id=1409 w=620 h=560]В 1640 году в городе произошло одно неприятное событие. В Елец приехала ефремовская попадья. Она рассказывала ельчанам об издевательствах ее мужа, ефремовского попа Афанасия, который занимался колдовством. Над женой Афанасий проводил крайне неприятные колдовские опыты. Попадья просила защиты у ельчан, ходила по местным церквам и в Троицкий монастырь. Воевода Ф.А. Алябьев расспрашивал ее о случившимся, но ничего предпринимать не стал, посчитав, что это дело ефремовского воеводы Назария Колтовского. Оказалось, что на попа Афанасия давно жаловались ефремовцы. Он не вел службы в храме, занимался порчей и «испортил» дворянина Якова Хрущева, а потом Ивана Кондакова, занимавшего пост стрелецкого головы. «Испорченные» Афанасием лежали в болезни и не могли подняться. Ефремовский воевода Назар Колтовский пытался усмирить попа, но тот угрожал ему: «Испортил я Якова Хрущева, а и тебе тоже будет». Однажды Афанасий сорвал шапку с жены воеводы с целью наведения порчи. Ельчане жалели попадью, но та, узнав, что Афанасий ищет ее и хочет ехать в Елец, утопилась в реке Сосне [237].
В 1641—1643 годах елецким воеводой был князь Федор Федорович Шериха — Волконский. В его воеводство вновь возникли проблемы с хлебными запасами. По государеву указу была составлена ведомость о наличии в Ельце хлеба. Ф.Ф. Волконского сменил на посту Иван Степанович Урусов. Урусов был последним воеводой в Ельце при царе Михаиле Федоровиче.
В апреле 1646 года елецкий губной староста Иван Алексеевич Бехтеев участвовал в разбирательствах по делу Кузьмы Остренцова [238]. Дело было в следующем. 7 апреля 1646 года в елецкой тюрьме находилось несколько человек. Все они были местные дворяне, попавшие сюда по мелким преступлениям. К вечеру к ним привели незнакомого им человека. С удивлением ельчане узнали, что это житель города Ефремова, казак Остренцов. Начались расспросы. Скучающим в тюрьме не терпелось выслушать историю епифанского казака. Но тот был так расстроен и подавлен, что говорил лишь о своей невиновности, и о том, что посажен в тюрьму по злому умыслу ефремовского воеводы князя Ивана Михайловича Волконского. Елецким дворянам хотелось большего, чем жалобы на жизнь. Тогда Остренцов, видимо поняв, что просто так от него не отстанут, начал рассказывать.
Поздней осенью 1645 года ефремовский воевода князь Иван Михайлович Волконский собрал в своей избе несколько наиболее ответственных и надежных людей. Дело было важное. Волконский в Смутное время слышал о том, что в Елецком уезде на реке Воргол был спрятан клад. За этим кладом и были посланы доверенные лица. Среди них был и казак Кузьма Остренцов. К кладам на Руси было почти всегда мистическое отношение, ведь каждый клад имел владельца, который рассчитывал за ним прийти, однако, скорее всего, отправился в мир иной. Но нереализованное желание мучило душу умершего. От этого представления клады считались нечистыми, злыми, негативными местами.
Холодным и мрачным ноябрьским днем ефремовцы прибыли на место, которое указал им воевода. Рыть грязную, начинающую промерзать землю было трудно, яма получалась очень глубокой. В довершении всего пошел дождь, под ногами была грязь. И вот случилось страшное происшествие, один из стрельцов упал в яму. Его засыпало камнями. Все решили, что это дурное предзнаменование, не иначе как нечистая сила оберегает клад, и бросив мертвое тело, в панике разбежались.
Воевода Волконский пришел в ярость, узнав, что посланные им люди бросили клад и тело, а сами бежали. Волконский преследовал всех участников этого происшествия. Казак Остренцов был вынужден перейти на службу в другой город и по дороге заехал в Елец. Тут его арестовали местные воеводы по просьбе Волынского.
Вскоре елецкий губной староста Иван Бехтеев узнал о разговоре в тюрьме и вызвал Остренцова на допрос. После подробного разбирательства он отпустил его из тюрьмы. Бехтеев не сообщил о своем решении елецким воеводам Василию Борисовичу Шереметьеву и Ивану Захарьевичу Ляпунову, что вызвало их возмущение. Начались взаимные жалобы в Москву. Однако правительство поддержало действия Бехтеева: освобождение Остренцова было признанно обоснованным.
13 июля 1645 году скончался первый царь династии Романовых Михаил Федорович. В 1645 году елецким воеводой был стольник Никифор Федорович Леонтьев [239]. Он привел ельчан к присяге новому царю Алексею Михайловичу Романову. Присяга прошла благополучно, ельчане целовали крест и клялись верой и правдой служить Алексею, как служили его отцу Михаилу. Михаил Федорович остался в памяти ельчан благочестивым и милостивым царем.
Смерть государя Михаила Федоровича и воцарение Алексея Михайловича вызвала много толков и слухов в стране. Говорили о том, что Алексей Михайлович вовсе не сын царя Михаила и прочие «негожие речи».
В 1646 году елецкими воеводами были стольник Василий Борисович Шереметьев и Иван Захарьевич Ляпунов. В их воеводство была составлена книга соляного привоза в Елец, был поднят налог на соль. В 1646 году была составлена переписная книга Ельца и уезда, которая закрепляла крестьян на землях помещиков.
В 1646—1647 годах воеводами в Ельце были Савва Семенович Хитрой и стольник Василий Васильевич Бутурлин. В их воеводство продолжился набор на службу новиков [240]. С другой стороны обстановка в городе сильно накалилась. Многие были недовольны влиянием на воевод некоторых ельчанн. В таких условиях в 1647 году на воеводство в Елец приехал князь Григорий Данилович Долгорукий, человек не очень жесткий, но исполнительный.
Таков краткий очерк деятельности в Ельце воевод с 1630 по 1647 годы. В целом воеводы стремились к добросовестному исполнению своих обязанностей, привлекая для этого все средства. Но количество государевых служб, организация которых лежала на воеводах, было столь велико, что справиться со своими обязанностями было не так-то просто. Между местной властью и обществом назревал конфликт, вызванный ростом числа «государевых служб».
Ляпин Д.А. История Елецкого уезда в конце XVI—XVII веков. Научно-популярное издание. — Тула: Гриф и К, 2011. — 208 с.
Источник http://vorgol.ru/istoriya-eltsa/istoriya-uezda-16-17-v/voevody-30-40-x-godov/
Примечания:
233. Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Т.1. М., 2004. С.53—55.
234. РГАДА. Ф.20. Оп.1. Д.55. Л.1-2.
235. Там же. Д.56.
236. Там же. Д.122. Л.1-3
237. Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы… Т.2. С.36.
238. Там же. С.174-176.
239. Есть вероятность того, что Н.Ф. Леонтьев был в Ельце только для того, чтобы привести ельчан к присяге новому царю, а городовые воеводы оставались прежние.
240. Опись архива Разрядного приказа… С.328.
Статья подготовлена по материалам книги Д.А. Ляпина «История Елецкого уезда в конце XVI—XVII веков. Научно-популярное издание», изданной в 2011 году под редакцией Н.А. Тропина. В статье воспроизведены все изображения, использованные автором в его работе. Пунктуация и стиль автора сохранены.
