Троицкий монастырь находится на северной окраине Лебедяни и является единственным в регионе уникальным комплексом построек XVII в. Многочисленные легенды об этой, одной из самых древних монашеских обителей Верхнего Дона, нашедшие место на страницах дореволюционных изданий, начинают историю монастыря в XIV в. [1] Троицкий мужской монастырь не являлся градообразующим, как Богородицкий Тешевский монастырь в Задонске или Свято-Троицкая Сергиева лавра в Сергиевом Посаде, но история Лебедяни неразрывно связана с историей Троицкого монастыря, который всегда был визитной карточкой города. Удельный вес обители в истории Лебедяни столь велик, что одной из причин попыток «удревнения» обители было желание наделить её градообразующим ореолом и увязать с историей царствующей династии Романовых.
В этой связи хочется отметить некий историографический феномен: несмотря на большое количество публикаций по истории Троицкого монастыря, её, эту историю, не знали, а потому домысливали, и один вымысел, как правило, порождал другой! Понятно, что никаких документальных подтверждений легенд об основании Яблоновой пустыни «боярином Тяпкой»» в XIV в., о пребывании здесь «любителя пустынного уединения игумена Петра», некоего «удельного князя, лишённого княжества, жены и детей», и, наконец, о монашеском постриге в Ильинской церкви дяди первого русского царя из династии Романовых – опального боярина Федора Никитича Романова, ставшего впоследствии Патриархом Филаретом и благословившим устроение здесь монахом Савватием монастыря, не существует и не может существовать.
Первым, кто попытался «оторваться» от многочисленных и приятных сердцу любого лебедянца преданий, стал Пётр Николаевич Черменский. В своём первом исследовании, посвящённом 300-летию Лебедяни, в котором он подробно рассмотрел и изложил упоминаемые легенды об истории Троицкого монастыря, историк написал: «При всём нашем уважении к старине родного города все изложенные предания, во имя истины, мы должны отвергнуть» [2]. Черменский предложил свою версию появления близ Лебедяни Троицкой обители, согласно которой основана она в 1621 г. монахами разорённого гетманом Сагайдачным Елецкого Троицкого мужского монастыря [3]. Однако если относительно даты основания обители Пётр Николаевич вплотную приблизился к разгадке этой тайны, то предположение уважаемого историка о переселении в Лебедянь насельников разрушенного Елецкого Троицкого монастыря не находит достоверных подтверждений.
Установить время и обстоятельства основания Троицкого монастыря позволяют документы разрядного приказа Белгородского стола, хранящиеся в фондах РГАДА. Следует признать, что многие выявленные к настоящему времени документы по истории Троицкой обители были ранее неизвестны, в том числе и П.Н. Черменскому. Согласно же этим архивным свидетельствам, в 1626 г. cтроитель [4] монастыря Савватий и чёрный священник Иосиф просили в разрядном приказе иммунную грамоту и, между прочим, рассказали: «Устроен, государи, («Царь государь и великий князь Михаил Федорович всеа Русии и великий государь святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всеа Русии». – Прим. авт.) вашим государьским призрением монастырь в Лебедянском уезде в лесу, и храм воздвигнут во имя Живоначальные Троицы да Пророка Ильи во 131-м году (1622 или 1623 г. – Прим. авт.), и служба, государи, в церкви ежедневная, за вас, государей, Бога молим. А питаемся, государи, в той пустынки Христовым имянем. А землицы, государи, пашенные под монастырём нет ничево, живём в лесу» [5]. Из этой челобитной следует, что «жизнь в лесу», а под лесом имеется в виду знаменитый Романцевский лес, пустынников изначально формализовалась в виде пустыни. В Романцовском лесу, в той его части, которая, судя по всему, окаймляла Лебедянь с севера, находились полянки Утренняя, Терновая и Яблонова. На одной из полянок и возник Троицкий монастырь, получивший изначально название Яблонова пустынь. Локализовать Яблонову поляну легко: территория монастыря и является территорией Яблоновой поляны, находившейся в Романцовском лесу в XVII в. Отсюда употребляемая в челобитной формула: «живём в лесу». Пустынники жили уединённо, пока устроение храма «во имя Живоначальные Троицы» не провело грань между «пустынкой» и собственно Троицким монастырем. Однако связка Троицкий монастырь и Яблонова пустынь закрепилась на все последующие десятилетия, дав лебедянской мужской обители соответствующее название, закрепившееся в памяти нескольких поколений.
Возможно, что нам так никогда и не удастся установить начальный момент «уединения» пустынников, но, судя по году «воздвижения» (1622-1623 гг.) Троицкого храма, пустынная жизнь монахов, предшествовавшая его строительству, не видится нам продолжительной.
Кроме того, челобитная 1626 г. означает, что к этому времени произошла формализация отношений между пустынниками и государством, давшая толчок развитию уже собственно монастыря. Этой формализации могла предшествовать переписка пустынников с Москвой (с разрядным приказом, в ведении которого в XVII в. находились города юга России. – Прим. авт.), закончившаяся структуризацией диалога между центром и обителью. При этом речь не идёт о непременном выделении необходимых средств на строительство и обустройство храма. В нашем случае «церковь» строилась, «в церкви Божие милосердие образы и книги и другие колокола» (колокола помимо вкладных; о них ниже. – Прим. авт.) приобретались, «и всякое церковное строенье» осуществлялось на деньги монашествующих – «тое пустыни пустынников и строителев Савелья да Захарья да чёрново священника Иосифа и всей братьи», а также на средства прихожан.
Отсюда можно предположить, что время переписки и есть то время, которое существовала Яблонова пустынь до «государьского призрения». В контексте качественной перемены незатейливого пустынного уклада в налаженный монастырский быт, сопровождающийся строительством храма и других сооружений, документы называют монаха Савватия «строителем». Именно Савватий взял на себя бремя главных монастырских забот.
Правда, при описании монастыря писец Григорий Киреевский употребил связку: «тое пустыни пустынники и строители Савелий да Захарий да черный священник Иосиф». Здесь Савватий ошибочно назван Савелием, а Захарий также назван строителем.
Именно деятельность первых насельников обители на Яблоновой поляне во многом положила начало складыванию того выразительного ансамбля Лебедянского Троицкого мужского монастыря, который побуждал многие поколения наших предшественников, подвязавшихся на ниве изучения родной старины, к поиску столь же выразительных исторических иллюстраций. Не случайно вклад царя Михаила Федоровича и его матери иноки Марфы Ивановны в Лебедянский монастырь («…Служебник и Псалтырь и шестодневец и часовник и зазвонные колокола государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии и великие государыни иноки Марфы Ивановны строенье». – Прим. авт.) преподносились как безусловный интерес царской фамилии к Троицкой обители. На самом деле царские вклады в новые монастыри на Руси были явлением традиционным, а потому беспристрастным.
Вообще тема тесных отношений между царствующей династией и лебедянским монастырём является чуть ли не ключевой в краевой историографии. Так, например, вклад в монастырь, сделанный инокиней Марфой Ивановной, рассматривался через призму особых связей между обителью и патриархом Филаретом Никитичем. Основой же крепкой привязки монастыря к патриарху Филарету являлось вырванное из исторического контекста знание о том, что монастырь был патриаршим. Логика проста: если патриарший, значит, Филаретов! Уже в XIX в. краевая историография базировалась на знании о принадлежности Лебедянского Троицкого монастыря патриаршему дому. Это знание, однако, не получило своего развития, хотя все предпосылки для этого были.
Лебедянский Троицкий монастырь стал патриаршим сравнительно поздно, лишь в последней четверти XVII в., о чём и говорится в монографии известного историка XIX столетия М. Горчакова «О земельных владениях всероссийских митрополитов, патриархов и Св. Синода», вышедшей в 1871 г. [6] В «полном собрании постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи» также был опубликован документ, из которого явствует, что «Лебедянский Троицкий монастырь Яблокова пустыня со всеми угодьи по прошению… святейшаго патриарха пожалована в патриарш Дом во 188 году (1680 г. – Прим. авт.) вместо взятых к дворцовому селу Павловскому патриарших церковных в Звенигородском уезде пустошей…»
В РГАДА ещё в 80-е гг. прошлого века была выявлена копия жалованной меновной грамоты от 1 марта 1680 г. патриарху Иоакиму на Лебедянский Троицкий монастырь вместо патриарших «пустоши Козловой с пустошьми» Звенигородского уезда, взятых в Дворцовое ведомство. Текст этой грамоты опубликован в том же XIX столетии: «Божиею милостию мы великий государь царь и великий князь Феодор Алексеевичь всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец по прошению отца нашего и богомолца великаго господина святейшаго Иоакима патриарха Московскаго и Всеа Русии пожаловали в Дом Пресвятые Богородицы честнаго и славнаго ея Успения и великих святителей Петра, Ионы и Филипа Московских и Всеа Росии чудотворцов велели дать нашу великаго государя жалованную грамоту на Троицкую Яблоновую пустыню, что в Лебедянском уезде и тое пустини на полянки и на дикие поля з бобылями и со всеми угодьи. Для того в прошлом во 187 году (1678/1679 гг. – Прим. авт.) бил челом нам, великому государю царю и великому князю Феодору Алексеевичу всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, отец наш и богомолец великий господин святейший И[о]аким патриарх Московский и Всеа Росии.
В Звенигородском де уезде в Городском стану домовые Пресвятые Богородицы и Московских чудотворцев старинные церковные земли, что бывали Здвижинскаго монастыря Звенигородскаго пустошь Казлово с пустошми промеж наших, великаго государя, дворцовых земель села Павловскаго и деревень не размежеваны и села де Павловскаго у крестьян в тех домовых пустошах в пашне и в сенных покосех и во всяких уходьях чинитца ссора и убытки многие. И нам, великому государю, пожаловати, велеть тое Троицкую Яблоновую пустыню с вотчинными бобылями и со всеми угодьи отдать в Дом Пресвятые Богородицы в вотчину, а вместо тое пустыни отписать на нас, великаго государя, Звенигородскаго уезду домовые ево Здвижинскаго монастыря пустоши пустошь Казлово с пустошми.
И по нашему, великаго государя царя и великаго князя Феодора Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца указу домовые ево патриарши церковные пустоши пустошь Козлове с пустошми всего деветнатцать пустошей и со всеми угодьи отписаны на нас, великаго государя, к нашему дворцовому селу Павловскому, а Троицкая Яблоновая пустыня с полянки и з диким полем и з бобылями и со всеми угодьи отданы в Дом Пресвятые Богородицы в вотчину.
А по отписным и отказным книгам приказу Болыпаго Дворца подьячево Дмитрия Гурьева 187 году (1678/1679 гг. – Прим. авт.), в Лебедянском уезде монастырь Живоначальные Троицы на Яблонове поляне возле Романцовскаго лесу в роще от города Лебедяне в полуверсте. Около того монастыря стена каменная без башен. В монастыре три церкви каменные: Живоначальные Троицы, да Успения Пресвятые Богородицы с трапезою, да на Святых воротех церковь Илии Пророка, со всякою церковною утварию. Да в том же монастыре игумен черной священник, братьи одиннатцать человек, трудников белцов два человека. Да за монастырем скотной двор, сад яблановой. У передних ворот за монастырем десять шелашей, поставлены для торговых людей, как бывает съезд из розных городов в Троицен день. Оброк и пошлины емлют в монастырь. Да в городе Лебедяне в Болшом остроге двор монастырской осадной по мере в длину и с огородом пятнатцать, поперек восемь сажен с полусаженью. Да на посаде по конец Стрелецкой слободы от острогу двор бывал монастырской воловей мерою в длину пятдесят две сажени, поперек оемнатцать сажен, а ныне на том месте поселены четыре двора бобылских.
Да ниже города Лебедяни на речке Лебедяни монастырская мелница одни жерновы, а под мелничным двором земли и с тем, что дано на выпуск усть речки Лебедяни оба береги тое речки вдоль тритцать сажен, поперек дватцать сажен. Да в монастырь же дают нашего великаго государя жалованья на Лебедяни ис таможенных и кружечного двора из доходов за мелницу, что у них взята на нас, великаго государя, в Воронежском уезде на речке Девице за рыбную ловлю и за сенные покосы и за всякия угодья по штидесят рублев на год. Да к тому ж Троицкому монастырю на усадище под дворы и под огороды и под гуменник возле монастыря Романцовскаго болшаго лесу по писцовым книгам десять десятин, да животинной выпуск в их межах и гранях земли возле лесу Ракитинской дороги и стрелецкой земли по Ракитинскую дорогу, что ездят с Ракитны в город Лебедянь десять же десятин. Да в Романцовском лесу пустошь Утренняя поляна да Терновая полянка, а в них по писцовым книгам шездесят четвертей в поле, а в дву потому ж. Да за Павловским лесом подле Павловской дороги по дикому полю и по дубровам возле речки Павловки позади придаточной земли ракитинцов детей боярских и их сенных покосов по писцовым книгам на пятьсот копен. Да за речкою Павловскою дикова поля триста четвертей в поле, а в дву потому ж. Сена меж поль и по заполью и по дубровам и по дикому полю тысяча двести копен. Да под Павловским лесом верх верха Вязова по монастырские грани дикова поля триста пятдесят десятин, да к тому дикому полю сенных покосов на пятьсот копен. А по осмотру и по описи подьячего Дмитрея Гурьева под Павловским лесом на Вязовом верху поселены вновь два двора бобылских. А та их монастырская земля и сенные покосы и всякие угодья от иных земель по писцовым книгам и по урочищам отмежевано. И отцу нашему и богомольцу великому господину святейшему Иоакиму патриарху Московскому и всеа Росии или кто в Дому Пресвятые Богородицы честнаго и славнаго ея Успения по нем и ныне святейшие патриархи впредь будут тою Троицкою Яблоновою пустынею и полянки и диким полем и бобылями и всякими угодьи и в городех дворами и мелницею владеть по сей нашей великаго государя царя и великаго князя Феодора Алексеевича всеа Великия и Малый и Белыя Росии самодержца жалованной грамоте и по писцовым и по переписным и отказным книгам и по иным крепостям.
