На следующий день, б ноября, Его Преосвященство совершил в Христорождественском храме обители божественную литургию, по окончании которой осмотрел монастырские храмы, трапезную, школу-приют для бедных девочек и церковно-приходскую школу села Сезёново. Владыка нашёл все монастырские храмы «…в большой чистоте и опрятности, благолепно украшенные живописью работы сестёр обители, имеющие дорогие красивые иконостасы и в большом количестве снабжённые утварью и ризницей. При посещении Рождество-Богородицкого храма Владыка молился у могилы смиренного Иоанна, выслушав заупокойную литию, совершённую старшим монастырским священником. Монастырская школа-приют помещается в прекрасном доме – просторном, светлом и тёплом; все помещения приюта содержатся в образцовом порядке. В приюте воспитываются 22 девочки, обучение их грамоте ведётся по программе двухклассных церковно-приходских школ, успехи их найдены отличными. Церковно-приходская школа села Сезёново помещается в хорошем каменном доме – просторном, высоком, светлом и сухом. В школе обучаются 50 детей обоего пола, успехи их найдены хорошими» [144].
Революция 1917 г. стала началом конца процветавшей в Сезёново иноческой общины. Впрочем, её основатель – затворник Иоанн, чудотворец Сезёновский – ещё задолго до создания обители предсказывая её славу, предвидел и печальный период разорения. Когда послушник затворника Иван Бирюков вбивал кол на окраине гумна, очерчивая по указанию блаженного будущие границы монастыря, Иоанн сказал ему: «Здесь будут звонить колокола, здесь будет стоять монастырь, но потом его разрушат». Указывая на расположенный неподалеку сад, подвижник продолжал: «Эти деревья потопчут, ворота будут распахнуты, и кругом будет много народа». По воспоминаниям старожилов, в 20-е годы XX в. жил в Сезёново юродивый Тимофей. Он ходил всегда босой; люди запомнили его переминающимся с ноги на ногу на паперти храма. Тимофей ходил по монастырю и приговаривал: «Вот ударю кнутом, всех галок разгоню», имея в виду монахинь и предсказывая окончательное разорение монастыря [145].
Притеснение монастыря началось сразу же после декрета об отделении Церкви от государства. Обитель в первые же годы советской власти лишилась земли, всех построек и имущества. 15 февраля 1920 г. был оформлен первый договор аренды на монастырские церкви, а 15 февраля 1922 г. – второй договор, по которому монашествующие стали пользоваться своими же монастырскими храмами и некоторыми другими постройками [146]. Часть построек обители была отобрана и находилась в ведении УКО (уездного коммунального отдела), который за три-четыре года превратил их руины. Оказалось, что новые «постройки ветхи, разваливаются и расхищаются». Власть вынуждена была «признать необходимым произвести продажу всех пустующих построек с торгов…» [147], то есть на слом и стройматериалы для социалистического строительства! Интересен в этом отношении акт от 23 октября 1923 года: «Настоящий акт составлен Сезёновским ВИК в присутствии члена президиума Леб. УИК т. Иванова К.П. предвика Сезёновск. Ермишина, члена ВИК Бабайцева о нижеследующем: осмотрев сего числа здания, находящиеся при Сезёновском женском монастыре, находящиеся в ведении УКО 1) бывш. монастырская трапезная (кирпичная двухэтажная, здание размером аршин на 40х20, покрытое железом, в настоящее время находится в полуразрушенном состоянии, в нижнем этаже пол и вообще деревянная выделка вся выбрана неизвестно кем, на втором этаже осталась 1/4 часть пола, потолок же так же начат разбираться неизвестно кем, в здании нет ни одной рамы и двери; 2) к ней примыкает 2-этажный амбар, низ каменный, верх деревянный и крытый железом арш. 25 х 15, так же в ветхом состоянии, без дверей. Полы в верхнем этаже целы; 3) Бывший игуменский дом 2 1/2 этажей, низ кирпичный, верх деревянный, обшитый тёсом, крытый железом, аршин 40х20, находящийся в полуразрушенном состоянии. Часть низа этого дома занимается под кухню детдома, часть рам есть, но совершенно непригодна, а также и двери. Само здание весьма ветхое, и ремонта коему не представится произвести; 4) бывший монастырский корпус, расположенный у западных ворот монастырской ограды – 2-этажное кирпичное здание, крытое железом, размеры 15х10, в котором проживают монашки, находящееся в безхозяйственном состоянии, некоторые комнаты этого здания монашки заняли под свое хозяйство, где у них находятся козы, разный хлам, дрова, солома, продукты. Ремонт этому зданию требуется небольшой, между прочим, аренда за пользование этим зданием до сего времени никем не взимается. Кроме того, при Сезёновском монастыре имеются ещё несколько зданий бесхозяйственных, как то: псалтырня и просфорня и др., которые используются неизвестно кем. Заключение: здания – бывшая трапезная и прилегающий к ней амбар и бывший игуменский дом исключительно подлежат сносу т. к. таковые за их ветхостью и разрушением не представляется возможным произвести никакого ремонта, тем более эти здания ни на что не могут потребоваться и дальнейшее их существование не возможно, т. к. подвергаются расхищению и дальнейшему развалу. Кроме того, при монастыре находящиеся бесхозяйственном здания и постройки и некоторые предметы немедленно УКО взять на учёт для рационального использования. О чём и составлен настоящий акт…» [148] Как говорится в таких случаях, комментарии излишни…
Несмотря на то, что власть неспособна была ни эксплуатировать, ни сохранить отобранные у владельцев постройки, на места рассылались следующие инструкции: «…дома, т. н. «церковные», считаясь национализированными, должны обязательно находиться в ведении коммунотделов. Сохранение их до настоящего времени в пользовании духовенства ни в коем случае недопустимо» [149].
Сезёновские монахини в этих условиях не только были лишены имущества и платили за аренду своих же бывших монастырских построек, но и несли, бремя налогов: в апреле 1922 г. им вменили в обязанность платить налоги на содержание школ, больниц и даже волисполкома [150]. В 1924 г. Сезёновскому монастырю нужно было платить налог за здания и землю, но сёстры отказались это делать, мотивируя своё решение тем, что на это у монастыря нет средств. Лебедянский ВИК передал дело в народный суд 9-го участка, который предписал начальнику волмилиции сделать у каждой монахини опись имущества на предельную сумму, подлежащую выплате [151]. Таким образом, монахини обязаны были платить даже за собственные кельи и землю, на которой стояли их дома!
На территории монастыря в это время размещался детский дом и монахини привечали детей, лишённых материнской ласки и внимания. Дети чувствовали доброту и в свою очередь тянулись к монахиням и приобщались к Церкви, что вызывало недовольство среди носителей новой идеологии. В связи с этим уком партии подготовил распоряжение от 24 июля 1923 г.: «…Уполномоченному ГОГПУ, предварительно подобрав весь необходимый материал, немедленно же изолировать и убрать из монастыря наиболее активно проявляющих себя монахинь, как то: Надежды, Дарии и др. Срочно установить наблюдение за поведением некоторых из наиболее активных и контрреволюционно настроенных против советской власти монашек Сезёновского монастыря, стремящихся распространить своё влияние как на детей сезёновского детдома, так и на окружающее население… принять соответствующие меры к переводу всего детдома из с. Сезёново в г. Лебедянь…» Там же предписывалось немедленно выявить «религиозно настроенных детей» и в месячный срок перевести их в Лебедянь, а из Лебедянского детдома отправить в Сезёново других [152]. Таким образом, сёстрами была одержана маленькая победа. Монастырь продолжал существовать как духовный центр, хотя, по данным официального издания 1926 г. о населённых местах Лебедянского уезда, Сезёновский женский монастырь официально существовал как 117 хозяйств с 5 жителями мужского и 312 женского пола [153]. В списке же лиц, лишённых избирательных прав по Лебедянско-Пригородной волости на 1927 г., в Сезёново числится 320 женщин – «монашествующих» [154]. При этом в монастыре продолжали совершаться монашеские постриги, что свидетельствует о сильном духовном влиянии Сезёновской обители на окружающее население. Так, весной 1927 г. настоятель Лебедянского Троицкого монастыря игумен Серапион (Мартынов) постриг в Сезёново 26 послушниц в монахини. Настоятельницей Иоанно-Казанского монастыря в это время была игумения Антония [155]. Причт Казанского храма составляли священники Василий Григорьевич Княжинский и Иоанн Васильевич Успенский, диаконы Гавриил Измайлович Филатов и Виктор Сергеевич Голубев [156].
В том же 1927 г., как следует из справки, составленной для партийных органов, Сезёновский монастырь представлял собой «…обособленный от мира сего городок, имеющий много келий, церквей и других построек… Его настоятельница – немолодая, но очень хитрая женщина – дворянка с высшим образованием, владеющая несколькими языками и побывавшая за границей. Её помощница – женщина сурового и худого нрава, заслужившая себе известность своим варварством». Далее автор откровенно клевещет на монастырскую жизнь, причём такие же глумливые и лживые сведения, почти как очевидец, он приводит и в справке по Лебедянскому Преображенскому монастырю, просто не зная того, что монастырь этот закрыт был ещё в середине XVIII в. Затем он сообщает: «Всего монашек в монастыре 250 человек» и «…на общих собраниях нередко дело доходит до площадной ругани». Автор забывает, что монастырь не колхоз, общих собраний и митингов там не устраивается… Наряду с вымыслами и клеветой документ всё же содержит немало интересной информации о продолжении существования монастыря в годы безбожной власти. «Средства к жизни монастырь получает разными путями: от обработки земли, изготовления ковров, вязания кружев. Представляя собой сельскохозяйственный кооператив, монастырь имеет землю в пределах норм, установленных для всех сельскохозяйственный коллективов. Земля обрабатывается наёмным трудом, но больше всего трудом послушников… Монастырь привлекает большие толпы богомольцев, в особенности на Иванов день, связанный с памятью основателя монастыря затворника Ивана, погребённого в пещерной церкви монастыря… Идут из соседних и дальних губерний».
О монастырских реликвиях сообщается в этой справке следующее: в монастыре «имеются неоткрытые мощи затворника Ивана, основателя монастыря, святой колодезь, келья самого затворника, в которой хранятся его вериги, крест, шапочка, туфли и посох. Эти реликвии и привлекают религиозное внимание богомольцев, верящих в их чудодейственную силу, могущую исцелять все болезни. За то, что богомольцы, в массе прикасающиеся к реликвиям или надевающие их на себя (так в документе. – Прим. авт.), монашки взимают приличную мзду. В монастыре горят несколько десятков неугасимых лампад, масло из которых продаётся богомольцам тоже за приличную цену… В монастыре имеются мощи старицы Дарии, но они не пользуются почётом и уважением со стороны богомольцев» [157].
Все эти «справки» и газетные статьи подобного содержания были нужны лишь для того, чтобы подготовить в «народных массах» требования окончательного закрытия и так до предела стеснённых в юридическом и хозяйственном отношениях монастырей. Несмотря на гонения, Сезёновский монастырь продолжал оставаться притягательным духовным центром. Даже секретарь комсомольской ячейки села Сезёново в 1929 г. посещал монастырскую церковь [158].
В 1929 г. после выхода указа ЦК ВКП(б) «О мерах усиления антирелигиозной пропаганды» от 24 января и постановления ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях» от 8 апреля началась пропагандистская кампания по ликвидации последних монашеских обителей. Так, газета Елецкого округа ЦЧО «Красное знамя» весной 1929 г. сообщила, что «Районный съезд Советов в Лебедяни подтвердил постановления нескольких обществ о закрытии Троекуровского, Сезёновского и Троицкого монастырей, в которых будут открыты ШКМ (школы коммунистической молодёжи. – Прим. авт.) и помещены колхозы» [159].
В канун Рождества Христова 1930 г. та же газета в рамках антирелигиозной пропаганды так описывала сложившуюся ситуацию в Сезёновском монастыре: «В 12 верстах от Лебедяни в Сезёновом – большом селе, где есть и сельсовет, и изба-читальня, и ячейка безбожников, на взгорье, за каменной стеной приютились три церкви и 114 келий. В кельях 300 матушек – 300 агитаторов за «дело Христово», всеми ими верховодит бывшая княжна Скуратова, гордящаяся тем, что с 1903 г. отдала себя на «служение Господу». С тех пор как построили в 1826 г. княжна Несвицкая и титулованный разбойник князь Долгоруков монастырь в Сезёново, поныне живет он своей исстари налаженной, плесенью пропахшей жизнью. Как и сто лет назад ежегодно в день… гудят монастырские колокола, зазывая богомольцев, празднует память Иоанна-затворника – Иванушки юродивого, в своё время подвизавшегося в монастыре. Разница только в том, что с 1918 г. нет больше 800 десятин монастырских и 100 человек рабочих. В остальном всё по-старому: так же ежегодно летом триста агитаторов-монашек растекаются по окрестным сёлам, вербуют сторонников, попутно набирают девочек лет 12-14 в «ученье», приводят их в монастырь, учат ковры ткать, плести кружева …молиться Богу. Это смена. С 1925 г. такой «смены» поступило в монастырь 16 человек… Проживающая на правах монашки помещица Любимова чудесно исцеляет больных травками и угольками… Сейчас наконец Сезёновская ячейка СВБ (Союза воинствующих безбожников. – Прим. авт.) пошла в наступление. При помощи приехавших из окружного и райсоветов СВБ агитгруппы ведётся пропаганда закрытия монастыря и выселения монашек. В противовес этой работе монастырь развёртывает бешеное контрнаступление… Но безбожие побеждает. Из 9 земобществ 6 уже сказали своё решительное слово: монастырь закрыть, монашек выселить, на месте монастыря создать колхоз, колокола снять и передать на нужды индустриализации, церкви использовать под хозяйственные и культурные нужды. Вот минимальные требования сезёновской бедноты и середнячества. В 1-м Сезёново и деревне Чернышёвке эти требования прошли единогласно. В деревне Гнилое две руки поднялись против. В остальных обществах решения прошли подавляющим большинством» [160].
Наступивший 1930 г. стал последним годом существования Сезёновской Иоанно-Казанской женской обители. Сначала 26 января у монахинь отобрали последние из принадлежавших им келий, и многие сёстры, оставшиеся после этого в Сезёново, были вынуждены находить приют у сельчан. А на состоявшемся 16 мая 1930 г. заседании комиссии по церковным делам, действовавшей при облисполкоме ЦЧО, было решено и вовсе ликвидировать монастырь: «О закрытии 2-х женских монастырей Сезёновского Иоанно-Казанского в с. Сезёново и Троекуровского в с. Троекурово Лебедянского района Елецкого округа. Постановили: В соответствии с пожеланиями населения, нарушением верующими условий договора и отказом верующих от пользования церквами – расторгнуть договор с верующими и монастыри ликвидировать, использовав здания для местных общественных нужд. Постановление провести в жизнь с точным соблюдением ст. 36 и 37 закона о религиозных объединениях» [161].
