Продолжение III главы книги «История Елецкого уезда в конце XVI—XVII веков».
Служба и разбой
Перед новым воеводой Семеном Ивановичем Волынским стояли новые задачи. Прежде всего, это восстановление сторожевой службы, проведение нового смотра дворян и борьба с разбоем.
Восстановление пограничной службы в уезде, разоренном после Смутного времени, было особенно важным делом. Российская граница почти не охранялась. Казаки Заруцкого в 1613 году разорили и сожгли Епифань, Лебедянь, Крапивну. «Литовские люди» уничтожили Путивль и Оскол. А войска Сагайдачного в 1617—1618 годы разорили кроме Ельца, Ливны, Данков, Лебедянь, Сапожок, Шацк, Ряжск [190]. Разрушение городов привело к развалу обороны южных рубежей. Население самостоятельно строило небольшие острожки, на месте сожженных крепостей. В эти трудные годы татары значительно увеличили число набегов на пограничные уезды. Самым тяжелым временем стали 1615 и 1616 годы, когда война с татарами продолжалась почти непрерывно.
Русские посылали в Крым подарки, чтобы хоть как-нибудь смягчить хана. Но в 1618 году посылка не дошла в связи с приходом Сагайдачного и взятии им Ельца. Ситуацию для России улучшало, то, что Турция в это время воевала с Речью Посполитой, и татары были задействованы в этой войне. Пользуясь этим, Россия в 1619—1622 годы поспешно укрепляла оборону южных рубежей.
Правительство требовало от ельчан возобновить сторожевую службу еще при воеводстве Валуева. Но ельчане ссылались на бедность и уклонялись от этой обязанности. Только при воеводе Волынском в 1621 году ельчане продолжили нести сторожевую службу.
К 1625 году оборона южных границ была более-менее налажена. В этом же году была составлена роспись служилых людей Большого полка, передовых и сторожевых полков, которые размещались на южных рубежах [191]. Центр Большого полка находился в Туле, сам полк располагался по реке Оке. Елец в этом списке относился к «польским городам», т. е. городам на Поле. Среди «польских городов» кроме Ельца упомянуты Воронеж, Ливны, Оскол, Лебедянь, Курск, Белгород, Валуйки [192].
[singlepic id=1403 w=450 h=500]Все пограничные города были связаны единой системой обороны. Так, ельчане служили в крепости Валуйке, на самой границе с огромной степью, тянувшейся до Крыма. Тут обычно проходили татарские размены, и сюда часто наносила визиты татарская конница, оставлявшая после себя огонь и разруху. Валуйки — небольшая крепость, в которой постоянно содержать большое число служилых людей было накладно. Пахать здесь пашню под угрозой постоянных набегов татар было невозможно. Елецкие казаки с числом в 30 человек регулярно посылались на службу в Валуйки. В редких случаях с Ельца посылались и 100 казаков.
«С весны во всё лето и до больших снегов» служили ельчане «для береженья от прихода воинских людей» по реке Быстрой Сосне от границ с Ливенским уездом до Дона. В сторону Ливен в устье реки Чернавы находился татарский брод, по которому проходила одна из главных татарских дорог (шляхов). В это опасном месте ельчане построили небольшую крепость. В ней, меняясь, каждый месяц по 100 человек конных и 50 пеших, ельчане несли службу.
По росписи 1625 года в Ельце к сторожевой и патрульной службе привлекались следующие служилые люди. Дети боярские числом в 627 человек, поместные казаки — 53 человека. Причем все они служили конную службу. Но 138 поместных казаков несли пешую службу. Стрельцов в Ельце было 188 человек. Кроме того, Стрелецкому приказу подчинялись 458 полковых казаков, которые «служили конно с земель». В случае прихода большого числа неприятеля, ельчане во главе с воеводой выступали в поход.
Часть жителей оставались в городе с осадным головой. В 1625 году эту должность занимал Андрей Мешков. В его подчинении были пушкари — 21 человек, затинщики — 14 человек, воротники — 12 человек, посадские люди — 25 человек. Общее число служилого населения — 1488 человек [193].
Итак, в 20-е годы сторожевая служба была восстановлена окончательно. Общее число сторож, которые патрулировали ельчане, составило семь [194]. Посмотрим на них подробней.
Первая сторожа находилась по старой Ливенской дороге в устье речки Чернавы в 25 верстах от города [195]. По периметру в 5 верст ездили здесь служилые люди, встречаясь в условном месте. Ливенская дорога начиналась от Ливенских ворот в Елецкой крепости и проходила по высокому берегу Быстрой Сосны по южной кромке Радушкиного леса. Вторая сторожа также размещалась по Ливенской дороге в 20 верстах от города. Патрули ездили от условного места до реки Чернавы.
Третья сторожа располагалась по Лебедянской дороге в устье реки Тальца (сегодня Тальчик) в 15 верстах от города. В этом месте татары пересекали Талецкий брод через Быструю Сосну.
Четвертая сторожа находилась по Воронежской дороге в устье реки Паниковец, где видимо, тоже был небольшой брод. Сторожа была в 30 верстах от города. Караулить надлежало от реки Паниковец до реки Нережи. Пятая сторожа находилась на Оскольской дороге под Богатым лесом в 30 верстах от города. Сторожа патрулировали местный участок Оскольской дороги.
Шестая сторожа находилась в 6 верстах от города на реке Воронец. Ездили ельчане до Оскольской дороги в одну сторону и до реки Свишни в другую.
Седьмая сторожа находилась «на крымской стороне», т. е. за рекой Быстрой Сосной, на небольшой реке Казачке в трех верстах от города. Место расположение этой сторожи не совсем ясно. Возможно, писцы ошиблись, и вместо «Казачки», следует читать «Казинки» (сегодня небольшой ручей), а сторожа располагалась на известной тогда Козьей горе за рекой Быстрой Сосной [196].
Татары проходили на Русь степными дорогами — шляхами [197]. Через Елецкий уезд проходил Муравский шлях. Он начинался еще у Бахчисарая, столицы Крымских татар и шел в сторону Тулы. Далее шлях проходил через Курский уезд, по речкам и ручьям Ливенского уезда к Быстрой Сосне в устье реки Чернавы. Далее дорога шла на север к реке Красивой Мече, минуя реку Гоголь в сторону Тулы.
Кальмиуский шлях, как считали русские, начинался у самого Царева-города (Стамбула) и шел к российским пределам в район города Валуйки, потом на Оскол и далее в Ливенский уезд. Тут Кальмиуский шлях сходился с Муравским. Далее Кальмиуская дорога проходила по реке Олым. Пересекая Олым в удобном месте, Кальмиуский шлях выходил к Ливнам. Дороги — это основные пути проникновения татар на Русь, но татарские отряды рассыпались по всей территории, где проходили шляхи.
Татары шли часто вдоль рек, так как коней нужно было поить, да и людям для питья нужна была вода. Однако татары не любили воды. Сохраняя свои древние традиции, относились к воде негативно и не любили переправ. В Орловской губернии еще в XIX веке говорили: «Татарен на своем пути не хотел и ноги обмочить в воде» [198]. Избегали татары и крупных лесных массивов.
Ехали татары обыкновенно длительное время, но с остановками в лесках и рощах, на ручьях и речках для отдыха. Впереди шли несколько человек, задача которых — опередить русских сторожей на границе. Их надлежало либо убить, либо отрезать быстрым набегом от основных сил русских. Татары знали, что как только увидевший их русский сторож уйдет, то уже через несколько часов все население укроется в крепости или разбежится по лесам. В этом случае надежда увести скот у русских обречена на неудачу. Большая удача обойти сторожей и застать врасплох. Если дело происходит далеко от города, то местные помещики и крестьяне выступали против татар.
В 1626 году елецким воеводой Юрием Андреевичем Звенигородским была составлена очередная опись города [199]. Эта опись свидетельствует о значительном укреплении Ельца в 1625-1626 годах. В городе на вооружении находились две больших, полуторных пищали и к ним в наличии было 625 железных ядер к одной пищали и 327 железных ядер к другой. Полковых железных пищалей в наличии было 6 штук, кроме того, имелось 11 пищалей за- тинных и 3 самопала ручных. В арсенале крепости были 60 каменных ядер для специальных шести пудовых «верховых пушек», которые вероятно, ставились в верхней части башен. В 1625—1626 годах стрельцы и казаки получили новые пищали за счет государства. В арсенале Ельца остались 50 пищалей. Из 50 ручных пищалей только три были целы.
Ельчане под контролем воеводы выращивали хлеб, который хранился в государевых житницах. Десятинная пашня находилась частично у города и пахалась его жителями. Другая часть пашни распахивалась в том или ином поместье сына боярского. Каждый год эта обязанность переходила от одних помещиков к другим. Для обмолота зерна выбирались специальные люди — замолотчики. Мы знаем, что в 1625 году замолотчиков возглавлял посадский человек Данила Силин. Но есть указание на то, что Силин с товарищами обмолачивали хлеб и овес и ранее «при прежних воеводах». Силиным и его товарищами было обмолочено 608 четвертей хлеба. Елецкий воевода Юрий Андреевич Звенигородский был вполне доволен урожаем, не без удовольствия он докладывал в столицу: «рожь вся добра и впредь про запас пригодиться». Те же замолотчики обмолотили овса 241 четверть еще в прошлые годы. Весь этот овес удалось сэкономить старанием прежних воевод. В этом году Данила Силин с товарищами обмолотили еще 316 с осьминой и с четвериком. Правда, по указанию воеводы «овес весь худ, но про запас пригодиться». В отписке воеводы Юрия Андреевича упоминаются беглые замолотчики, жители Черной слободы.
Интересно обратить внимание на то, что все замолотчики были жителями Черной слободы. Именно, посадские люди, обычно чернослободцы, брались за выполнение различных хозяйственных поручений, получая за это определенную плату. Местная власть предпочитала договариваться с посадками жителями, давая им на откуп кабак, баню, таможню, поручая им обмолот зерна и прочие хозяйственные поручения. Выгоды от этих мероприятий были налицо. Неслучайно к середине XVII столетия Черная слобода становится самой богатой в городе, а ее предприимчивые жители стали прадедами знаменитого елецкого купечества.
[singlepic id=1393 w=620 h=560]Заботы о государевом хлебе и о десятинной пашне относились к числу наиболее важных воеводских обязанностей в Ельце. Отчеты о запасах хлеба встречаются почти каждый год.
В 1627 году было посеяно на десятинной пашне в Ельце на 100 десятинах 200 четвертей ржи и овса. Таких же норм посева придерживались в Ельце и в дальнейшем.
В 1626 году группа татар примерно в 100 человек обошла Елецкий уезд и вторглась в пределы Данковского уезда. Продвижение татар было замечено ельчанами. Накануне вторжения воевода получил приказ, в случае нападения татар дать бой. В 1626 году воеводой был князь Федор Елецкий. Однако отписку в Москву о случившемся писал не он, а Иван Киселев, елецкий голова. Киселев и выехал на встречу неприятелю. В походе участвовал также казачий и стрелецкий голова Аким Кривский. Были собраны елецкие полковые казаки с пищалями и лучшая дворянская конница.
Разорив деревню Спешнево в Данковском уезде, татары повернули в Елецкий уезд вниз по реке Хмелинец. Возглавляемые Иваном Киселевым, ельчане двинулись на встречу. Численность ельчан нам не известна, но очевидно, что татар было меньше. Лучших детей боярских могло быть в городе тогда около 100 человек, а полковых казаков около 300 человек. Встреча состоялась в Бруслановском стане под Рысиным лесом. Увидев ельчан, татары «пошли на утек», т. е. спешно отступили. Иван Киселев и ельчане преследовали татар весь день и уже глубокой ночью доскакали до реки Быстрой Сосны. Подойдя к реке, татары спешно переправились, а у ельчан «стали лошади». Русские лошади были загнаны до такой степени, что ехать на них, а тем более переправляться через реку, было невозможно. Неприятель видя, что погони нет, спокойно удалялся. Татары везли с собой много награбленного и могли еще нанести большой урон русским. Ельчане собрались на военный совет. Было решено отобрать лучших лошадей и продолжить погоню уже в небольшом количестве. Возглавили этот неожиданный для татар рейд дворяне Воин Опухтин, командовавший несколькими десятками казаков, и дворянин Зиновий Перцев с «товарищи». В погоню отправились немедля.
Догнать татар удалось «на крымской стороне в степи» в районе реки Олым. За рекой Олым на речке Плоте состоялся бой. Ельчане одержали полную победу. Удалось взяхь много пленных, часть татар были убиты. Командовал сражением Воин Опухтин, он и доложил о победе, не последнюю роль играл и дворянин Зиновий Перцев [200].
В августе 1632 года произошел другой интересный случай. 25 августа поздно вечером сын боярский Аноха Матвеев, дежуривший в стороже на реке Паниковец, заметил группу татар. Он проследил их маршрут и понял, что татары движутся к деревне Юрьева Поляна, на которую, видимо, надеялись напасть ночью. Матвеев сообщил об этом другим станичникам. За татарами проследили уже они. Было выяснено, что численность татар превосходит 500 человек. Возможно, татары решали, куда ехать дальше. Станичник Василий Перов сообщил об этом в Елец около трех часов ночи. По тревоге ельчане собрались в крепости и приготовились к нападению. Сразу был отправлен посыльный в Москву. Под утро в Елец приехал другой станичник Василий Поздняков. Он дежурил у переправы через реку Мечу. Поздняков, с товарищем услышав о приближение татар, спрятались в лесу возле реки Мечи. По их словам татары несколько часов ночью разоряли Бруслановский стан, и выехать в город было невозможно. Пострадали многие деревни, часть жителей не успели спрятаться и попали в плен. Под утро на восходе солнца татары переправились через Красивую Мечу и направились в сторону Лебедянского уезда. Утром 26 августа Лебедянь была взята в осаду татарами. Посад города был укреплен достаточно плохо, и местный воевода Иван Скорняков-Писарев благоразумно решил не выжидать, когда неприятель зажжет слободы. Казачий и стрелецкий голова Петр Рудаков с лебедянцами отбили от крепости татар, а даже взяли несколько человек в плен [201]. Неприятель был разбит под Лебедянью и спешно отступил.
Такой была военная служба ельчан.
20-е годы это время тяжелого духовного кризиса, моральные нормы, православные каноны, закон и порядок пошатнулись в Московском государстве, как никогда ранее. Понятно, что любое социально-экономическое потрясение способствует росту преступности.
В начале 20-х годов в Елецком уезде действовал сыщик князь Михаил Барятинский. Вместе с воеводой Волынским он проводил обыск, допрашивал народ, опечатывал дворы подозреваемых. В Елецком уезде среди людей, промышлявших разбоем, только дворян было около 20 человек. Лишь несколько человек были своевременно арестованы князем Барятинским [202].
На этом примере видно, что сыщик не справлялся со своими обязанностями. Дело борьбы с уголовной преступностью решили взять на себя сами ельчане. В Москву была отправлена челобитная с просьбой «устроить» в Ельце новую должность губного старосты.
Губной староста — важная должность местного управления. Первые губные старосты появились в южнорусских уездах еще в Смутное время. Так в Курске губной староста известен в 1612 году [203], а в Ельце в 1622 году. Первым елецким губным старостой стал дворянин Ермол Григорьевич Шилов [204]. Далеко не во всех городах Юга были введены эти должности. В Белгороде, Старом Осколе и Валуйках они появились позднее, что связанно с социальной неразвитостью этих городов.
Губной староста избирался местным населением. В выборах участвовали служилые и посадские люди. В Елецком уезде губной староста выбирался из числа дворян. К кандидату на этот пост предъявлялся ряд особенных требований, так он должен был отслужить военную службу, которая была до самой старости, либо до получения сильных увечий.
Как правило, губной староста — это человек в возрасте более 40 лет. Главная задача губных органов — противодействие уголовной преступности. Они специализировались на розыске разбойников, воров и убийц, но им вводилось в обязанности пресекать поджоги, отвечать за тюрьмы и сохранность местной документации.
Постепенно губной староста несколько поменял свою социальную роль. Не только борьба с уголовной преступностью, но и выражение прав мелкого служилого дворянства и посадских людей стало новой неофициальной ролью губных старост.
Были и другие выборные должности. Выборной была должность городового приказчика. Он выбирался из числа местного дворянства. В Ельце в 1615—1617 годах на этом посту находился Дмитрий Сапелкин. Причем в выборах участвовали только представители дворянства. Городовой приказчик выполнял хозяйственную и отчасти военную функции. Он надзирал за уплатой налогов и податей. Каждая из слобод имело право выбирать себе старосту. Староста представлял интересы жителей в спорах, тяжбах на суде и при сыске. Он также поручался за жителей слободы, откуда он был выбран [206]. Выборной была должность целовальника. Целовальник — это мелкий государственный чиновник, находившийся при казенных учреждениях (бане, тюрьме, кабаке, таможне и проч.). Целовальник давал клятву (целовал крест), что не будет использовать свою должность в корыстных интересах. Целовальники выбирались от каждой слободы и социальной группы (стрельцов, казаков, дворян, посадских людей).
Выборные должности не оплачивались государством и существовали за счет местного населения. Часто назначение на такой пост воспринималось как государственная повинность. Выборы местных органов власти проходили в воеводской избе, в присутствии воеводы и выборных представителей от населения. Существовал ряд требований к кандидату на выборный пост: грамотность, материальная обеспеченность, личные качества [207].
Постепенно в Ельце формируется крупная посадская община. Община подчинялась воеводе, но некоторые важные вопросы решал мирской сход. На сходе выбирался староста, выполнявший различные исполнительные функции. В компетенцию мирского схода входили вопросы хозяйственного плана, сбор податей и пошлин, выбор старост. Заседание мирского схода проходили у церкви, с председательством старосты.
В русском средневековом обществе особое значение приобретали общинные традиции. На формирование общинных традиций на Руси влияли природные условия, особенности исторического развития, православие, осуждающее «стяжательство», национальный менталитет. Общинные традиции проявлялись среди сельского крестьянского населения, городского посадского и служилого.
Как мы и отмечал выше, появление и развитие местного самоуправления в Ельце было вызвано необходимостью бороться с преступностью, и, прежде всего, разбоем и грабежом. Очень ярко иллюстрирует эту ситуацию дело об атамане Демьяне Разорителе [208].
Атаман Демьян Разоритель отличался довольно жестоким нравом. Он много лет разбойничал на Волге, где возглавлял банду, грабившую торговые суда. Потом Демьян перебрался на Дон, но не изменил и тут своей «профессии». После 20 лет такой жизни Демьян Разоритель решил жениться и заниматься мелким разбоем (видимо, он ничего больше делать не мог). Для своего места жительства он выбрал Елец. Здесь, в Аргамачьей слободе, он нашел себе супругу, а сам отправился на север уезда, на болотистые и поросшие лесами берега Красивой Мечи. Супруга атамана была дочерью елецкого помещика Герасима Воронова.
Демьян Разоритель был схвачен в 1628 году людьми крупного вотчинника Ивана Тургенева, который имел земли на северо-западе Елецкого уезда. Тургенев передал разбойника в елецкую тюрьму. За расследование преступлений Демьяна Разорителя взялись воевода Юрий Андреевич Звенигородский и голова Левонтий Агафонович Извольский. Помогать им должны были губные старосты, которых в Ельце, тогда было сразу два — Филипп Иванович Тюнин и Пересвет Тараканов. Совместная деятельность воевод и старост указывает на особую важность преступлений атамана, о которых у нас нет четких сведений.
Весной 1628 года атаман Демьян Разоритель бежал из елецкой тюрьмы. Елецкие воеводы сообщили в Москву об этом происшествии и 10 июня получили наказ: арестовать целовальников, сторожа и родственников Демьяна Разорителя. Арестантов посадили в тюрьму и допрашивали в порядке следствия.
Арестовать целовальников Софона Миронова, Тимофея Устинова и сторожа Фрола Корнеева труда не составило. Труднее было с родственниками атамана. Обычно воевода в таких случаях посылал целовальников для сыска, но целовальники сами сидели в тюрьме. Вероятно, в этот момент Юрий Андреевич Звенигородский привлек губных старост к расследованию.
Первым родственником оказалась жена Демьяна, имя которой ни разу не названо в документах. Она жила в Ельце в Аргамачьей слободе. Жена была арестована и посажена в тюрьму. Отец супруги атамана был помещик Бруслановского стана Герасим Воронов. Оказалось, что в прошлом году он скоропостижно скончался. Священник села Архангельского рассказал историю о его смерти. Эта история иллюстрирует нам реалии жизни того времени. На праздновании дня Архангела Михаила в селе Герасим Воронов в пьяной драке был убит. Священник поручался за жену Демьяна, но его поручительство не потребовалось, так как ее посадили в тюрьму.
Итак, все свидетели были арестованы, был проведен допрос и сделаны очные ставки. На материалах этого допроса восстанавливаем следующую картину побега атамана Демьяна Разорителя.
Во все времена деньги давали возможность нарушать закон. Тюремный сторож Фрол Корнеев за плату разрешал Демьяну выходить из тюрьмы (тюрьма — глубокая земляная яма) и находиться в пространстве, огороженном специальным забором (тыном). Этот забор имел ворота, которые не запирались. Запиралась только тюрьма, где находились остальные «сидельцы», кроме атамана. Более того, жена Демьяна сказала на допросе, что каждую ночь он приходил к ней в чулан в доме в Аргамачьей слободе. За регулярные прогулки к жене атаман платил сторожу по 2 алтына. Сторож Фрол Корнеев все отрицал. На вопросы об обстоятельствах дела твердил всегда одно: «Демка де Разоритель ушел сам собою, никто его и ни по какому умышлению из тюрьмы не выпускивал».
Целовальники на допросе сразу заявили о своей полной непричастности к делу: «Тюрем мы не сторожим, и тюремных ключей у нас нет. Днюем и ночуем мы не в тюрьме, а в губной избе, а татийная тюрьма (тюрьма для разбойников, из которой произошел побег) от губной избы далеко, и ездим по городам с отписками и к Москве и по уезду и ничего про это дело не ведаем». Непричастность целовальников к делу была очевидна, но все равно они сидели в тюрьме до тех пор, пока не написали челобитную в Москву с просьбой отпустить их («… помираем мы, государь, сироты твои голодной смертью, и про то дело ничего не ведаем».)
Главным виновником оказался сторож, который отпускал атамана из тюрьмы. Виновата была и супруга Демьяна, не доложившая о регулярных приходах мужа. Но, к сожалению, итог дела нам неизвестен. Последний документ представляет собой грамоту елецким воеводам из Москвы, в которой говорилось о новом розыске с целью поимки Демьяна Разорителя.
Ляпин Д.А. История Елецкого уезда в конце XVI—XVII веков. Научно-популярное издание. — Тула: Гриф и К, 2011. — 208 с.
Источник http://vorgol.ru/istoriya-eltsa/istoriya-uezda-16-17-v/sluzhba-i-razboj/
Примечания:
190. Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. М.-Л., 1948. С.67.
191. РГАДА. Ф.210. Оп.20. Д.6. Л.1-104.
192. Там же. Л.82-95.
193. Там же. Л. 84-86.
194. РГАДА. Ф. 210, Белгородский стол. Д.122. Л.202—203.
195. Верста примерно 1080 м.
196. Примечательно, что в переписной книге 1646 года река Елец (Ельчик) названа «Ельчанкой».
197. См.: Пясецкий Г.М. О четырех главных дорогах, которыми Крымские татары вторгались и опустошали пределы нынешней Орловской губернии // Орловские Епархиальные ведомости. 1870. №19. С.1235-1238.
198. Там же. С.1238.
199. Записная книга Московского стола 1626—1627 годы. // РИБ. Т.9. С.483—485.
200. Хрестоматия по истории Орловского края. Тула, 1966. Вып. 1. С.36.
201. АМГ, СПб., 1890. Т.1. С.386.
202. РГАДА. Ф.210. Оп.1. Д.87. Л.340-351 об.
203. Глазьев В.Н. Власть и общество на Юге России в XVII в. Воронеж, 2001. С.69.
204. РГАДА — ф.210. Оп.4. Д.86. Л.21.
205. Глазьев В.Н. Указ. соч. С.70.
206. Там же. Л.66.
207. См.: РГАДА. Ф.210, Белг. стол, слб.2. Л.41—41 об.; 68—68 об.
208. Дело об атамане Демьяне Разорителе излагается по: РГАДА. Ф. 210. Ст. Приказного стола. Д. 31. Л. 462—472; 613. Материалы предоставлены А.В. Воробьевым.
Статья подготовлена по материалам книги Д.А. Ляпина «История Елецкого уезда в конце XVI—XVII веков. Научно-популярное издание», изданной в 2011 году под редакцией Н.А. Тропина. В статье воспроизведены все изображения, использованные автором в его работе. Пунктуация и стиль автора сохранены.
