Из церковной истории города Ельца — Страница 4 — Воргол.Ру

Из церковной истории города Ельца

Епископ Николай (Никольский)
Епископ Николай (Никольский). Фото 1920-х гг.

Из храмов изымались не только драгоценности, но и предметы, имеющие историческую и художественную ценность. Их передавали в созданный в Ельце Пролетарский музей, который открыли 2 мая 1922 г. [65] Туда же приносили предметы церковной старины, обезображенные варварским снятием серебряных деталей и украшений [66], а также отдельные вещи из закрывающихся церквей. Пролетарский энтузиазм коснулся даже городского кладбища. В марте 1923 г. техник А. Кириллов и выделенные ему в помощь заключённые «демонтировали два памятника белого мрамора на кладбище: женщины с крестом и коленопреклонённого ангела». Последний был разбит — уронили. [67]

С 5 мая по 5 июня 1922 г. из церквей и закрытых монастырей Ельца в музей поступило 100 предметов: иконы, скульптура, книги XVII-XVIII вв., вериги. [68] К концу года в отдел церковной старины музея из церквей города поступило 163 предмета, из президиума Елецких церковных общин — 53 предмета, а всего — 286 единиц. [69] Изъятые церковные предметы для «просвещения» обращали против верующих: так вериги (железные цепи, надеваемые верующими по собственной воле для спасения души и укрощения плоти), хранившиеся в Преображенской церкви и принадлежавшие прежде, вероятно, кому-то из прихожан, прославившемуся таким подвигом, демонстрируются в краеведческом музее как кандалы, обнаруженные в подвале Преображенской церкви, которыми попы приковывали крестьян, в то время как под Преображенской церковью подвалов нет.

Изъятие церковных ценностей, подкреплённое штыками красноармейцев и оружием милиционеров, вызывало пассивное сопротивление верующих, возмущённых циничным ограблением церкви. 30 мая 1922 г. верующие и духовенство Ельца провели собрание, на котором высказали свое возмущение политикой властей и отказались сотрудничать с новой властью. На собрании прозвучало: «…Хотя советская власть и объявила совершенное отделение церкви от государства, тем не менее постоянные вмешательства во внутреннюю жизнь церкви препятствуют спокойному течению её и нередко оскорбляют религиозные чувства верующих. Разрушаются храмы, воспрещается богослужение на открытом воздухе вне храма, воспрещается обучение детей православных христиан Закону Божию раньше достижения 18-летнего возраста, раскапываются могилы православных христиан, производится изъятие всех ценностей из храмов без согласия на то верующих и т. п.». [70] Естественно, что голос противников такой политики власти по отношению к церкви не был услышан. Травля духовенства, активных прихожан и верующих продолжалась, о чём наглядно свидетельствуют страницы елецкой газеты «Соха и молот».

В 1923 г. Орловский губисполком запретил украшать улицы ветвями на Троицу. В то же время принимается решение о закрытии всех церквей, где ещё не были зарегистрированы приходские общины. [71]

Несмотря на давление со стороны властей, материальное ограбление храмов и монастырей, травлю верующих в газетах и на массовых мероприятиях, атмосферу безбожной вакханалии в обществе, храмы продолжали посещаться тысячами и тысячами людей, находивших под церковными сводами утешение и необходимую в таких условиях поддержку братьев по вере.

Но Русскую Православную Церковь ожидала ещё одна беда — активно поддерживаемая властями так называемая «Живая церковь» — обновленчество.

Санкционированное и направляемое ГПУ и инструкциями Политбюро «демократическое» духовенство провозгласило необходимость проведения церковных реформ, призванных «сблизить» церковь с народом путём упрощения структур церковного управления, увеличения роли приходской общественности, разрешения епископам жениться, а священникам вступать в брак более одного раза, сокращения продолжительности служб, переложенных к тому же на русский язык и др. Обновленцы (некоторые вполне искренне) полагали, что эти преобразования возвращают церковь к «чистоте первохристианства». Однако на самом деле их деятельность, проходившая на фоне беспощадных гонений на «тихоновскую церковь», сплошь и рядом оборачивалась угодничеством перед богоборческим режимом и даже прямой поддержкой антицерковного террора. Однако большинство православных верующих, в том числе и Ельца, не сдавали своих позиций и строго следовали наставлениям Патриарха Тихона: «Архипастырям и пастырям нашей Российской церкви воздержаться от богослужебных нововведений, дабы неосмотрительностью в сем деле не подать повода смущениям среди верующих и не вызвать гибельного разделения церкви… принимать все меры к искоренению этого нездорового явления нынешнего времени». [72]

Поначалу после организационного оформления обновленцев в 1922 г. в группу «Живая церковь» и подобные ей обновленцам удалось захватить достаточно большое количество храмов и сбить с толку многих верующих, не всегда понимавших разницу между старым духовенством и обновленцами. Помогали обновленцам и устроенные властями показательные судебные процессы над сторонниками Патриарха Тихона, которого 9 мая 1922 г. посадили под домашний арест, а затем перевели в тюрьму. В июне 1922 г. крупное дело «церковников» было организовано и в Орле, в результате решением губернского ревтрибунала за сопротивление изъятию церковных ценностей епископ Орловский Серафим был осуждён на 7 лет, а епископ Елецкий Николай получил 3 года тюрьмы. После этого Орловская епархия стала быстро переходить под контроль обновленцев.

Секретарь Елецкой автокефальной церкви Александр Максимов-Шушпанов
Секретарь епархиального управления Елецкой автокефальной церкви Александр Васильевич Максимов-Шушпанов. Фото 1923 г.

Отпущенный досрочно по постановлению ВЦИК осенью 1922 г. епископ Николай нашёл в Ельце новую церковную ситуацию. Давление обновленцев, которые пока не имели популярности среди верующих, но всячески поддерживались местными властями, заставляло сторонников Патриарха Тихона искать новые формы противодействия «живоцерковникам». Ещё в конце мая 1922 г. среди духовенства и верующих обсуждался вопрос об отделении Елецкой епархии от Орловской как способе уберечь свой город и округу от опасности обновленчества, набиравшего силу в епархиальном центре. Общее собрание духовенства и мирян 24 сентября 1922 г. единодушно постановило образовать самоуправляющуюся автокефальную Елецкую церковь с епископом во главе. Целью такой самостоятельности была объявлена борьба за чистоту веры в связи с появлением разных течений в православной церкви. По сути же православные ельчане желали «отмежеваться от «Живой церкви» до поместного собора», то есть они не хотели признавать обновленцев и, в отличие от священства губернского Орла, твердо стояли на стороне опального Патриарха Тихона! По словам священника Триерова, ельчане решились на автокефалию только «…для продолжения самостоятельной жизни Русской Православной Церкви, не согласной с учением «Живой церкви», как церкви еретической с точки зрения апостольских учений и канонов». [73]

Приказ Елецкого ГПУ об аресте епископа Николая
Приказ начальнику Елецкого ГПУ об аресте епископа Николая

8 октября 1922 г. епископ Николай вступил в отправление своих обязанностей как правящий архиерей, избранный верующими и духовенством Ельца. 15 октября на собрании мирян и духовенства, проходившем в Преображенской церкви, было избрано епархиальное управление Елецкой епархии в следующем составе: председатель — протоиерей Вознесенского кафедрального собора Иоанн Александрович Триеров, товарищ председателя — мирянин Алексей Львович Васильев, секретарь — мирянин Александр Васильевич Максимов-Шушпанов и члены: протоиерей Сретенской церкви Василий Ермолаевич Рязанов, протодиакон Вознесенского собора Евгений Иванович Лопаткин, клирик Сретенской церкви иеродиакон Агафодор (Тоболкин), мирянин Дмитрий Павлович Сергеев. На содержание епископа было определено 30000 руб. в знаках 1922 г., плата за выпечку 1 просфоры установлена в 1 рубль. [74]

В ноябре 1922 г. Елецкое епархиальное управление вступило в отправление возложенных на него обязанностей. Временный адрес управления значился так: г. Елец, сторожка Сретенской церкви, угол Соборной и Мясницкой улиц, кв. 140.

18 ноября было принято решение оповестить о начале работы епархиального управления через газеты. [75] Спустя некоторое время после объявления в газете «Набат» для юридического оформления управления инициативной группой было подано официальное заявление, которое вместе с собранными дополнительно материалами было направлено в ГПУ. Вначале Елецкий уисполком, признавая вновь созданное епархиальное управление, дал ему разрешение на проведение 30 ноября епархиального съезда духовенства и мирян. [76] Но дальше события развивались вполне предсказуемо. Уже через несколько дней Елецкий уисполком постановил: «…Елецкое епархиальное управление распустить, выданное разрешение на созыв съезда духовенства и мирян на 30 ноября с. г. аннулировать… виновных к ответственности».

Всех причастных к созданию епархиального управления, невзирая на преклонный — до 78 лет возраст, включая епископа Николая, арестовали. Власть усмотрела в действиях инициативной группы нарушение декрета Совнаркома «Об отделении церкви от государства» — о порядке утверждения и регистрации. Как следует из документов уисполкома, по мнению властей, требовалось утвердить решение о создании епархиального управления в губисполкоме, затем должна следовать регистрация, и только после регистрации в НКВД можно было проводить собрание! Но, похоже, что в уисполкоме и сами не знали этого порядка, о чём свидетельствует разрешение, данное 26 октября 1922 г. за №3305 на право проведения съезда, о котором, как и о заявлении инициативной группы все предпочли забыть, объявив, что «документов на организацию епархиального управления Елецкого уезда… не зарегистрировано». [77] В результате все арестованные были обвинены в организации епархиального управления с контрреволюционной целью, так как не были соблюдены условия, продиктованные законом. Контрреволюцию усмотрели и в том, что на службе поминали арестованного Патриарха Тихона, хотя суда над Патриархом не было. [78] В вину арестованным ставилась деятельность по «…поддержанию устоев тихоновской церковной политики, которая своими деяниями поддерживает как русскую, а также и заграничную контрреволюции…». [79] Ход следствия контролировался Орловским губернским отделом ГПУ, и не помогли даже многочисленные жалобы ельчан М.И. Калинину.

В итоге суд приговорил Триерова и Рязанова к принудительным трудовым работам сроком на 6 месяцев и тюремному заключению сроком на 4 года; епископа Николая — к принудительным трудовым работам и высылке за пределы Орловской губернии сроком на 3 года; Максимова-Шушпанова, Сергеева и Васильева — к работам сроком на 6 месяцев, а Тоболкина и Лопаткина — оправдал. Принимая во внимание амнистию, объявленную ВЦИК от 2 ноября 1922 г., всем приговорённым были отменены принудительные трудовые работы, а Триерову и Рязанову срок заключения сокращён на одну треть. [80] Местом пребывания епископа Николая был определён Задонск, где он пробыл судя по всему весь срок ссылки.

Епископ Николай (Никольский) во время следствия
Епископ Николай (Никольский) во время следствия по делу Елецкой автокефальной церкви. Фото 1923 г.

Аресты епископов Серафима и Николая, других представителей «тихоновского» духовенства позволили обновленцам попытаться захватить инициативу в борьбе за приходы Орловской епархии. Интересен в этом отношении документ губисполкома, датированный мартом 1923 г.: «Перелом произошёл в настроении православного духовенства, которое почти целиком в г. Орле и губернии присоединилось к группе обновленцев «Живой церкви», за исключением 5-6 священников г. Орла и по уездам. Лишь в г. Ельце и Волхове большинство духовенства, которое держится за старую церковь благодаря агитации епископов Даниила, высланного в Хиву за контрреволюционную деятельность, и Николая, который содержится в ЦИТ как находящийся под следствием». [81]

Действительно, в Ельце в 1920-х гг. обновленцам не удалось добиться значительных успехов ни в поддержке верующих, ни в захвате храмов. Огромную пользу в борьбе с обновленчеством оказывал церкви созданный Елецкий союз церковных общин, одним из председателей которого был Алексей Львович Васильев. [82] К примеру, в 1927 г. на весь Елецкий уезд была зарегистрирована лишь одна обновленческая община из 132 в Орловской епархии! [83]

Возвращаясь к судьбе Елецкого епископа Николая, следует отметить, что он управлял викариатством до июля 1926 г., по-видимому, так и находясь в ссылке. По некоторым сведениям, в 1924 г. он был освобождён досрочно из ссылки и до 1925 г. управлял епархией, находясь в Москве. [84] В 1927 г. он был назначен епископом Вязниковским, викарием Владимирской епархии, где вскоре вновь был арестован и умер в Бутырской тюрьме в Москве в 1928 г. В воспоминаниях архимандрита Феодосия (Алмазова), познакомившегося с епископом Николаем в Бутырках, пред нами предстаёт сильный духом, глубоко верующий архиерей: «В камере 69 Бутырской тюрьмы койки наши стояли рядом. Ночью проснешься, а святитель стоит на молитве. И так каждую ночь, удостоверяю. Православие его не в слове только, но и в деле: он одиннадцать раз до 1924 г. был арестован, почти все свое святительство провел в тюрьмах и окончил мученическую жизнь в тюрьме… Паства любила его до самозабвения, это и причина, по которой его преследовали». [85] Любили его и ельчане. Об этом свидетельствует тот факт, что монахини Елецкого Знаменского монастыря после смерти Владыки Николая переписывали и распространяли среди верующих ельчан рукопись под названием «Житие епископа Елецкого Николая» [86], в которой жизнь и смерть архипастыря представлены «как сплошные мучения от советской власти».

Тем временем церковная жизнь в Ельце продолжала теплиться вокруг приходских церквей, несмотря на все усилия властей и недругов церкви. В 1926 г. служба продолжалась почти во всех храмах Ельца, за исключением домовых, существовавших до революции в различных учреждениях. Действовали Александро-Михайловская, Введенская, Владимирская, Вознесенская соборная, Воскресенская, Знаменская, Иверская (Елецкой иконы Божией Матери), Казанская, Михаила Архангела, Покровская, Преображенская, Рождества Богородицы, Спасовская, Сретенская, Троицкая, Успенская. Среди действующих в этом документе не значатся: Воскресенская кладбищенская, Иверская (старая) и Предтеченская церкви. [87]

Продолжало существовать и общество трезвости [88], основы которого были заложены ещё в начале XX в. священником Рождество-Богородицкой церкви в Аргамачьей слободе Николаем Брянцевым. Ельчане по-прежнему крестили детей, венчались и отпевали умерших в своих приходских храмах. Традиция эта, помноженная на глубокую религиозность большинства жителей города, была, видимо, столь велика, что власти видели в этом угрозу новому государственному строю. Так, 19 декабря 1925 г. датируется интереснейший документ: «Граждане Елецкого уезда, совершая религиозные обряды крещения и браков без предварительной регистрации таковых в с/загсах и волзагсах, уже после обряда уклоняются от обязанностей регистрации данных событий в органах ЗАГСА». В связи с этим власти угрожали запретить «…служителям религиозного культа совершать обряды крещения, браков и смертей без предварительной регистрации таковых в органах ЗАГС». Но «народные массы», судя по публикациям в местной газете, шли ещё дальше и требовали ввести закон, по которому документы, «выданные служителями религиозных культов до 1 января 1919 г.», будут иметь законную силу только после заверения в органах ЗАГС. [89]

Опасаясь влияния церкви и духовенства на верующих, власти стали вписывать в текст типового договора аренды церковных здании требования, не имеющие на первый взгляд никакого отношения к деятельности прихода. Так, в договоре аренды Владимирской и приписной к ней Воскресенской церкви при Черно-слободском кладбище от 13 сентября 1926 г. община и священнослужители храма обязались «не допускать: а) политических собраний враждебного советской власти направления; б) раздачи и продажи книг, брошюр, листков и посланий, направленных против советской власти или отдельных представителей; в) произнесения проповедей и речей, враждебных советской власти; г) совершения набатных тревог для созыва населения в целях возбуждения его против советской власти». [90]

В 1927 г. власти «изобрели» новый способ борьбы с влиянием церкви на общество и под благовидными предлогами начали кампанию по закрытию церквей. Ещё в 1922 г., согласно «Инструкции по регистрации обществ, союзов и объединений», утверждённой декретом ВЦИК от 19 августа 1922 г., был принят порядок регистрации религиозных общин, сопровождаемый предоставлением массы бумаг и документов. Все храмы при этом считались национализированными и передавались верующим во временное пользование по договорам. [91] Циркулярами НКВД и НКЮ от 15 апреля 1927 г. ужесточились условия договора, многие его положения стали весьма обременительными для верующих. Община должна была из своих средств оплачивать расходы по содержанию храма, ремонту, отоплению, страхованию, налоги, местные обложения и пр. Кроме того, теперь договор мог быть расторгнут быстро и легко по целому ряду причин, как то: за допуск политических собраний, враждебных советской власти; за раздачу и продажу книг, брошюр, листков и посланий, направленных против власти, произнесение проповедей и речей, враждебных власти или её представителям; за совершении набатов для возбуждения населения против советской власти и т. д. [92] В дальнейшем этот перечень дополнили следующие причины: недостаток в зданиях и помещениях для жилищных, санитарно-медицинских и культурно-просветительских и других целей; а также если расторжение договора отвечало запросам трудящихся масс в форме многочисленных коллективных заявлений, резолюций, постановлений съездов и т. д. [93] В 1927 г. был опубликован ещё один циркуляр № 351 – «О порядке закрытия молитвенных зданий и ликвидации культового имущества». По сути это была рекомендация по закрытию церквей. Главный предлог – «в целях охраны общественной безопасности… если здание «грозит падением»… что выяснялось «в срочном порядке технического осмотра». После закрытия церкви имущество, особенно драгоценности, передавались в госфонд. Вещи, не представлявшие материальной и исторической ценности, — в другие храмы. [94]

Епископ Василий (Беляев)
Епископ Василий (Беляев). Фото 1920-х гг.

В 1927-1929 гг. епископом Елецким был Василий (Беляев), хиротонисанный из вдовых протоиереев 29 июня 1925 г. во епископа Спас-Клепиковского, викария Рязанской епархии. До назначения на Елецкую кафедру епископ Василий отбывал ссылку в Тобольском крае вместе с местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Петром (Полянским). Именно епископу Василию в качестве правящего архиерея пришлось встречать в Ельце новую беду — оголтелую кампанию властей по закрытию храмов. В сентябре 1927 г. был поставлен вопрос о расторжении договоров аренды и закрытии Сретенской и Иверской церквей из-за образовавшейся недоимки. [95] Но верующие смогли расплатиться с долгами и отстоять храмы. В 1929 г. вновь встал вопрос о расторжении договоров с группами верующих Сретенской и Казанской церквей. В том же году по причине недоимки были расторгнуты договоры с общинами Иверского, Архангельского, Владимирского храмов, окончательно закрыт Знаменский женский монастырь, а его насельницы выгнаны на улицу. В следующем году закрыли Сретенскую и Преображенскую церкви.

Тем временем XII съезд ВКП(б) в резолюции о постановке антирелигиозной агитации и пропаганды констатировал: «Работа партии по окончательному разрушению религиозных верований во всех видах среди рабочих и крестьянских масс неизбежно приобретает прежде всего характер углубленной систематической пропаганды». 15 мая 1932 г. была объявлена «безбожная пятилетка». Намечалось, что к 1 мая 1937 г. «имя Бога должно быть забыто» на территории СССР. Волна эта докатилась и до Ельца: «Сейчас снова полоса антирелигиозной пропаганды, репрессии…». [96]

О том, как активно в это время велась антицерковная пропаганда, можно судить по заголовкам одной лишь антирелигиозной страницы елецкой газеты «Красное знамя» за 9 марта 1930 г.: «Вместо церквей — колхозные клубы», «За колхоз — против церкви», «В церквах ставим сортировки», «Крысы с тонущего корабля», «Последний крест», «Христолюбивые рвачи», «Вместо икон — портреты вождей», «Будут новые клубы». [97] А вот как освещалась газетой «Красное знамя» эта кампания в начале 1930 года: «Налаживается работа антирелигиозного музея, открытого в ноябре 1929 г. …открыто 3 основных отдела: 1. Развитие религии. 2. Связь религии с капиталом. 3. Мощи и врачевание. В феврале должны открыться отделы: «Эволюция человека» и «Антирелигиозная пропаганда»… при Музее работников — 2 и членов Союза безбожников – 16». [98]. В день Рождества, 7 января 1930 г., кроме антицерковных текстов, под заголовком «За планомерное наступление» в газете опубликован снимок: «Колокол, снятый с елецкого собора». [99] «Рабочие и служащие Елецкого механического завода на общем собрании постановили одобрить решение Окрисполкома об изъятии мощей Тихона Задонского и передаче их в антирелигиозный музей. Рабочие требуют от окружных органов скорейшего снятия всех колоколов с церквей города. Наряду с этим они ставят вопрос о передаче 50% стоимости снятых колоколов на нужды соцкультурного строительства и переоборудования закрытых церквей под гортеатр, кино и физкультурный стадион. Рабочие просят ускорить закрытие церквей». [100] Но в публикациях газеты, явно настроенной на боевой антицерковный лад, видно, что не так гладко проходила кампания на елецких предприятиях и в уезде.

В январе 1930 г. явно по инициативе сверху с теми же повестками дня были проведены собрания на предприятиях при железной дороге, однако рабочие коллективы не были так единодушны, как хотелось бы организаторам: «Паровозники решили: закрыть все церкви и снять все колокола. Просить Окружком утвердить ранее вынесенные постановления о закрытии Сретенской и Преображенской церквей и отчислении 50% стоимости снятых колоколов для нужд социально-бытового строительства. Изъять мощи Тихона Задонского и передать антирелигиозному музею…» Однако стрелочники, составители, сцепщики на своем собрании выступили против такого предложения, выразив тем самым тщательно скрываемое газетой мнение большинства жителей Ельца, которое она вынуждена была опубликовать, поскольку это было мнение, пусть и «несознательных», но трудящихся: «Мы церкви не открывали, не нам их и закрывать». [101] Была частично сорвана работа и в праздничные рождественские дни, которые рабочие по-прежнему отмечали по старому стилю: «Работа на предприятиях Ельца 25 и 26 декабря проходила обычным порядком. На предприятиях — и перешедших на непрерывку, и на не перешедших. Однако на многих предприятиях (лесопильный, винзавод, механический) есть опасения, что в дни Рождества по старому стилю некоторые малосознательные рабочие, не порвавшие окончательной связи с религией, на работу не выйдут…». [102]

Все эти газетные материалы как нельзя лучше характеризуют ту обстановку, в которой жила церковь в эти годы. Каждый год, а то и по несколько раз в году, принимались новые декреты и распоряжения властей, ухудшавшие положение действующих пока храмов и церковных общин. Накануне кампании по закрытию храмов в них были изъяты колокола и вся «макулатура» — богослужебные и метрические книги, летописи и различные документы. Храмовые архивы измерялись на вес, вывозились в неизвестном направлении сотнями пудов (!!!) и, конечно, пропадали навсегда. Та же судьба ждала и колокола, так как «право регулирования колокольного звона» по постановлению Секретариата ВЦИК от 15 декабря 1929 г. предоставлялось горсоветам и райисполкомам. А решение СНК СССР от 8 октября 1930 г. предписывало местным властям для сбора цветного металла изымать колокола «со всех церквей, где колокольный звон запрещён». Естественно, он уже почти везде был запрещён. Так, храмы лишились своего голоса. Оставался последний шаг к кампании по закрытию и сносу зданий церквей. И этот шаг готовился в недрах советской государственной машины и с помощью пропаганды внедрялся в мысли советских граждан. Показательна в этом отношении статья некого Н. Покровского в елецкой газете «Красное знамя» в 1929 г. под заголовком «Будущий Елец. Его планировка и благоустройство». В ней автор излагает планы градостроительных изменений в Ельце путём деления города на ряд районов определённого значения — промышленный, жилой, административно-хозяйственный и т. д. Так вот, по этому проекту, явно отвечающему замыслу властей в тот период, предполагалось административно-хозяйственный центр Ельца создать между «…Воронежской и Чернослободской магистралями по улицам Октябрьской (б. Соборная) и Старомосковской (Оскольской). Тут возможно путём сноса небольшого количества промежуточных строений между двумя этими улицами и двух церквей (старого собора и Покровской) создать центральный бульвар и площадь в границах этих двух улиц…» Вознесенский собор, по мнению этого градостроителя, мог быть использован только после перестройки его в городской театр и место массовых собраний. На указанной площади предполагалось построить здания для всех окружных и районных учреждений (в 1929 г. Елец был центром округа в пределах ЦЧО. — Прим. авт.) из материалов, полученных от разборки старого собора, Покровской и других церквей. По словам Покровского, елецкие церкви «не могли быть использованы путём приспособления». Поэтому в центральной части города не должно было остаться ни одной церкви. «Временно лишь останутся церкви в районах. Конечно, и они в дальнейшем подлежат ликвидации». [103] Слава Богу, что этим дьявольским планам суждено было сбыться лишь отчасти.

Елецкую кафедру в это страшное время после епископа Василия (Беляева), назначенного в 1929 г. епископом Бутурлиновским, викарием Воронежской епархии, и скончавшемся в 1931 г., возглавил архиепископ Сергий (Зверев) — священномученик, прославленный в сонме новомучеников и исповедников Российских Архиерейским собором Русской Православной Церкви 2000 г. Владыка Сергий (в миру Александр Михайлович Зверев, 1870-1937) родился в селе Ново-Павловка Бердянского уезда (ныне Запорожская область Украины) в семье священнослужителя. Окончил Московский университет, духовную семинарию, придворно-певческую капеллу со званием регента и учителя церковного пения 1-го разряда, Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В 1899 г. рукоположен в священнический сан, служил инспектором и законоучителем Таврического епархиального женского училища и мужского духовного училища до 1920 г. В 1912 г. возведён в сан протоиерея, в 1921 г. назначен клириком Петропавловского собора г. Симферополя. 28 августа 1922 г. на подворье Космо-Дамиановского монастыря в связи с угрозой ареста архиереев Таврической епархии состоялись монашеский постриг и хиротония протоиерея Александра Зверева в епископа Мелитопольского, викария Таврической епархии. Хиротонию совершили архиепископы Никодим (Кротков) и Димитрий (Абашидзе). В 1924-1925 гг. епископ Сергий управлял и Самарской епархией в связи с арестом правящего архиерея епископа Анатолия (Грисюка). В 1926 г. Владыка Сергий был арестован и осуждён на 2 года ссылки, откуда вернулся в 1927 г. и вскоре был возведён в сан архиепископа. 25 сентября 1929 г. архиепископ Сергий был назначен на Елецкую кафедру.

В декабре 1929 г. Владыка Сергий приехал в Елец и поселился на Аргамаче, в доме № 1 по Большой улице. 16 декабря он направил заявление в административный отдел Елецкого окрисполкома ЦЧО: «Прибыв на жительство в г. Елец для обслуживания религиозных нужд верующих Православной Церкви Елецкого округа, имею долг просить зарегистрировать меня как духовного руководителя их в звании архиепископа Елецкого». [104] К документам Владыка приложил копию его назначения, подписанную заместителем местоблюстителя патриаршего престола митрополитом Нижегородским Сергием (Страгородским).

Главной заботой архиепископа Елецкого Сергия стало противодействие политике властей по закрытию храмов, спасение духовенства от репрессий и поддержание церковной жизни в Ельце.

Главный храм города — Вознесенский собор — был в это время закрыт, и Владыке приходилось служить в Рождество-Богородицкой церкви в Аргамачьей слободе. В храм, как правило, «архиепископ шёл пешком, заходил в алтарь, где его облачали, и начиналась служба. Всё было просто, без помпезности и внешней роскоши. На престольные праздники из городских храмов за Владыкой посылали лошадку, и на радость православным ельчанам он совершал торжественное архиерейское богослужение».

В 1930 г. власти вернули собор верующим, и архиепископ Сергий собрал в нём новый штат священно- и церковнослужителей из закрытых елецких храмов. Вознесенский соборный храм вновь стал центром церковной жизни города. «Епархиальную жизнь святитель устраивал, сообразуясь с лучшим для всех времён педагогическим средством — евангельской любовью; непрестанно проповедовал всякий раз. Как появлялась возможность, бывал на приходах. Вокруг него как вокруг духовного центра собирались лучшие люди Ельца и, как живительную влагу принимает жаждущая земля, слушали его поучения». [105] Вот, что вспоминает о Владыке Сергии Елена Исидоровна Павлова — дочь протоиерея Исидора Павлова, ближайшего помощника архиепископа Елецкого: «Владыка Сергий был очень строгий. Во время службы все стояли в храме: не пошевелись! Я помню, как мой отец старался наводить порядок в соборе, как следил, чтобы все распоряжения Владыки выполнялись. Но в то же время это был очень радушный и приветливый человек, а сила духа и вера в Господа, которыми он обладал, заставляли прихожан чувствовать себя с ним спокойнее и увереннее в завтрашнем дне — время то было непростое. Осенит он тебя своим архиерейским крестом — и как будто бы ты вновь народился. Я помню слова взрослых о том, что Владыка Сергий — святой человек. Тогда это многие чувствовали…». [106]

Разделитель
 Главная страница » История Ельца » Храмы и монастыри Ельца
Обновлено: 27.04.2022
Поделиться в социальных сетях:

Оставьте комментарий