Продолжение IV главы книги «История Елецкого уезда в XVIII — начале XX веках».
«Дульцинеи» из села Казаки
1861 году орловский любитель старины, член статистического комитета А. Тарачков решил совершить путешествие по Орловской губернии [22]. Типичный чиновник средних лет с пытливым умом, патриотичный и искренний в своих впечатлениях, он оставил после себя любопытные путевые заметки. Предлагаю читателю совершить небольшое путешествие вместе с их автором.
Карета Тарачкова, выехав из Орла, быстро миновала Малоархангельск и Ливны. Дорога следовала прямо вдоль реки Быстрой Сосны. В тот же день господин Тарачков, преследуемый грозой, въехал в село Чернава, называемое тогда по старой памяти Чернавск. Ему очень понравилось это населённое однодворцами живописное село, и наш путешественник охарактеризовал его с самых лучших сторон, попутно отметив, что местные женщины отличаются от ливенских особыми полосатыми шерстяными юбками. Здесь, в Чернавске, Тарачков познакомился с интересным, выглядевшим как турок крестьянином, которого показывали приезжим как местную достопримечательность. Оказалось, что на самом деле отец его был турком, принявшим православие и женившимся на русской крестьянке. «Удивительно, — записал Тарачков, — что этот потомок турка так мало изменился, и даже слова выговаривал не правильно».
К вечеру того же дня Тарачков прибыл в Казаки, село также населённое однодворцами. Устав и тяжело вздыхая, он присел на лавку и стал расспрашивать местного старосту об этом месте. Староста ничего сказать конкретно не мог, объяснив только, что в селе живут однодворцы числом около 1800 человек. Размышляя о полученной информации, Тарачков вдруг очутился среди большого стада овец, которые шли с поля и издавали громкое блеяние, оглушающее нашего путешественника. Вскоре навстречу овцам стали выходить из домов женщины, к удивлению оглушённого Тарачкова они безошибочно находили своих овец. Но как же это могло быть, если все овцы в глазах путешественника, все эти орущие и блеющие животные, были абсолютно одинаковы? Для члена орловского статистического комитета это обстоятельство так и осталось загадочным.
Но вот шум утих, и Тарачков отправился искать себе ночлег. Между тем вечерело. Расположившийся в большом доме богатого крестьянина Тарачков отправился погулять. Весь народ был на улице по случаю теплого вечера и праздника. Здесь Тарачков обратил внимание на приглянувшихся ему женщин. Вообще, женщины Елецкого уезда признавались им самыми красивыми в губернии. Местные однодворки носили белые коленкоровые рубахи и шерстяные юбки с продольными полосами разных цветов: красного, зеленого, голубого, желтого. Повязки на их головах были шёлковые, ярких цветов: оранжевого, малинового, красного. Тарачков был в восхищении от песен, которые пели собравшиеся в группы местные девушки. «Когда уже совсем стемнело, долго еще раздавались песни, и только изредка прерывались веселым хохотом, который возбуждали шутки молодых парней, заигрывавших с полногрудыми деревенскими дульцинеями», — лирически отмечал господин Тарачков.
Вечер, проведенный в Казаках, навеял на Тарачкова немного мрачные мысли. Он долго писал в душной комнате, размышлял об увиденном и услышанном. Любовная лирика местных «дульциней» подействовала на орловского чиновника неоднозначно. «И в сельском быту те же чувства и те же страсти волнуют сердца!», — отметил наш путешественник, а далее и вовсе пустился в пространные рассуждения о смысле жизни и тоске, которыми я не буду утомлять читателя.
Проснувшись довольно поздно, Тарачков решил ближе познакомиться со способом изготовления в Казаках тканей, которые ему так запомнились вчера. По его просьбе принесли куски полосатых тканей восьми с половиной аршин в длину и около десяти вершков в ширину. Ткань эта была очень прочной и тонкой. Женщины сообщили ему, что прядут белые нити, а потом окрашивают их. Краски же делают из местных растений и червей, последних собирают в местных лесах в июле-августе под кустами земляники. Этих червей крестьянки растирали руками, и из них выходила превосходная малиновая краска. Тарачков был поражён: крестьянки делали краску из червей, растираемых руками! Однако же, чтобы поблагодарить казацких женщин, он купил несколько образцов красной материи для себя. Нахваливая купленный в Казаках материал на страницах своих заметок, он пустился в долгие рассуждения о минусах кринолина, употребляемого в Орле для шитья одежды, заодно отвлекаясь от мыслей о лесных червях.
В тот же день господин Тарачков прибыл в Елец. Вот что записал он о городе: «Этот прекрасный древний город может соперничать со многими из наших губернских городов своим многолюдством, обширною торговлею, богатством, постройками… и вообще своею обстановкою». Познания Тарчакова в истории Ельца были достаточно примитивны, он считал, например, что название города происходит от елей. Для подтверждения этой мысли любознательный путешественник обошёл весь город вдоль и поперёк в поисках еловых зарослей, но нигде их не встретил, кроме садов, да и то в единичном виде. «И всё-таки они здесь существовали!» — записал Тарачков. «Но, увы, сгорели от пожаров, случающихся в первые века истории России, когда ельчане воевали с татарами, и много костей полегло», — отметил исследователь елецких елей. Логика господина Тарачкова изумляет своей прямотой.
Тарачкову очень понравился город, и он решил вернуться сюда специально и познакомиться с ним ближе. Но, к сожалению, так и не смог этого сделать. Он, однако, прогулялся по нескольким улицам в центре. Тарачков с удивлением отметил, что почти в каждом доме у окна сидят женщины, «начиная лет с восьми» и занимаются плетением кружев. Тарачков надумал познакомиться ближе с елецким кружевом, и решил, что «в модных магазинах разных столиц империи эти кружева продаются за иностранные, по таким ценам, которые и во сне не снятся прилежным елецким труженицам». Пользуясь моментом, он купил елецкого кружева и для себя.
Находясь под впечатлением от кружев, наш путешественник, видимо вообще испытывающий большую симпатию к женскому полу, решил познакомиться с елецкими кружевницами ближе. Зайдя в первую же избу, Тарачков обнаружил в нём девочку лет семи, которая, сидя на скамейке с одиннадцатилетнею сестрою, «преусердно плела узенькую кружевную каёмку». Далее наш автор продолжает: «Миленькое миловидное ея личико, окаймлённое шелковистыми русыми волосами на голове, было очень привлекательно. Мне стало жаль, что такое маленькое дитя сидит уже сгорбившись над большой цилиндрической подушкой, на которой, по узору на бумаге, наколото было множество булавок, служащих точками опоры для бумажных ниток, намотанных на несколько десятков деревянных палочек, называемых коклюшками».
Затем господин Тарачков описывает девочку, которая пришла продать своё кружево хозяйке этого дома, скупающей товар для отправки в Одессу и Киев. Но им так и не удалось сговориться о цене. Тарачков в своих записях снова пустился в обычные пространные рассуждения, на сей раз о том, как было бы хорошо помочь всем этим бедным ельчанкам, собирающим себе деньги кружевоплетением на приданое с 7-8 лет. А на заработанные ими деньги можно было бы дать всем им образование, потому как «богатства умственные и нравственныя полезней груд золота и серебра…».
Покинув Елец, Тарачков поехал в Воронеж. Проезжая по Елецкому уезду, он описывал богатые и многолюдные крестьянские селения и огромные барские дома на холмах. Ему уже надоела утомительная езда, когда в одном селе он увидел красивые выбеленные крестьянские избы с соломенными крышами. Тарачкову очень захотелось пообщаться с народом, особенно с местными крестьянками. Подойдя прогулочным, неспешным шагом к крестьянским избам, к своему удивлению член статского комитета обнаружил «тощие и пасмурныя физиономии». Передумав общаться с мрачными крестьянами, он вскоре выяснил, что здесь был неурожай хлеба, который жители заменили в своём рационе лебедой.
Поехав дальше, он увидел ещё одну мрачную картину. «На огромном свекловичном поле работали с мотыгами крестьянки лет с одиннадцати, а над ними ходили надсмотрщики с плётками и палками», что напомнило Тарачкову картину, изображающую американских негров на страницах популярных журналов.
С мрачными мыслями Тарачков оказался у переправы через реку Дон. Переправа была занята, и от нечего делать он вышел из коляски и начал наблюдать за тем, как переправляются на пароме украинцы на волах. Украинцы, будто сошедшие со страниц повестей Н.В. Гоголя, были очень колоритны: румяные, толстые, с длинными чубами и трубками. В окрестных городах они были частыми гостями, приезжавшими сбывать разный товар.
После переправы на пароме господин Тарачков въехал в город Задонск. Небольшой городок произвел на него приятное впечатление, но изумил обилием галок, от которых местные жители не знали куда деваться. На трубах домов ставились специальные проволочные сетки, чтобы галки не вили в трубах гнёзда.
Похвалив Задонск за противопожарные меры, Тарачков поехал в Воронеж. Здесь, на большом тракте, мы оставим нашего путешественника трястись в своей кибитке по ухабистой дороге и вспоминать о «дульцинеях из Казаков».
* * *
Подошла к концу глава, посвящённая Ельцу первой половины XIX века. Наше путешествие вместе с членом орловского статистического комитета А. Тарачковым служит своеобразной живописной иллюстрацией её содержания. Проделав путь из Чернавы до Задонска, мы увидели, что представляла собой провинциальная жизнь уходящей эпохи. Это и тихое, размеренное и однообразное существование сёл, деревень, городов; шумные и нарядные однодворцы, мрачные барские крестьяне, усердные елецкие кружевницы; дворянские дворцы в уезде, старые широкие дороги, по которым спешили предприимчивые елецкие купцы.
Ляпин Д.А. История Елецкого уезда в XVIII — начале XX веках. — Саратов, изд-во «Новый ветер», 2012. — 240 с., ил.
Источник http://vorgol.ru/istoriya-eltsa/istoriya-uezda-18-20-v/dultsinei-iz-sela-kazaki/
Примечания:
22. Здесь и далее излагается по: Тарачков А. Путевые заметки по Орловской и соседней с нею губерниям. Орёл, 1861, с. 48-55.
Статья подготовлена по материалам книги Д.А. Ляпина «История Елецкого уезда в XVIII — начале XX веках», изданной в 2012 году. В статье воспроизведены все изображения, использованные автором в его работе. Пунктуация и стиль автора сохранены.
