Продолжение книги «История Елецкого уезда в XVIII — начале XX веках».
Мы повторяем теперь ещё бессмысленно слово «просвещение»…
Слова этого нет ни в одном языке, оно только у нас.
Просветить не значит научить, или наставить, или образовать,
или даже осветить, но всего насквозь высветлить человека во всех его силах,
а не в одном уме, пронести всю природу его сквозь какой-то очистительный огонь
Н.В. Гоголь
Выбранные места из переписки с друзьями
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВЕК «ПРОСВЕЩЕНИЯ»
Старое и новое
Купечество
Путешественники
Елец получает герб
Основатель русской географии
Воспитатель императора Павла
Люди и судьбы
Старое и новое
На широких просторах Верхнего Дона в начале XVIII века вовсю кипела жизнь. Трудно было представить, что всего сто лет назад это были совершенно дикие земли с редкими деревянными крепостями и стенами, по которым прохаживались стрельцы в серых кафтанах. Трудна была здесь жизнь в XVII веке. Суровая природа, тяжелая для обработки земля, никогда никем не паханная (если не считать редкое русское население, жившее здесь до начала XV века), бесконечная война с татарами и движение всё дальше и дальше в бескрайнюю Степь. Но русский человек упорно заселял этот край. И вот постепенно вокруг крепостей растут слободы, вздымают в небеса свои купола деревянные церкви, появляются сёла, деревни, починки.
Население здешних уездов в XVII веке состояло в основном из мелких помещиков. Правда, такой помещик должен был в одной руке держать плуг, а в другой саблю. Хозяйство его было бедным, но характер его отличался упорством, жёсткостью и расчётливостью. Мелкие помещики жили общинами, помогая друг другу в быту и по хозяйству. Быт их был скуден, читать и писать было некогда, а задача состояла в элементарном выживании.
К концу XVII века эта масса служилого населения превратила дикий край Верхнего Дона в несколько развитых в хозяйственном отношении уездов: Елецкий, Лебедянский, Ливенский, Ефремовский, Данковский, Романовский и Сокольский. Население здесь уже активно занималось промыслами, ремёслами, торговлей. В отдельных местах начинали добывать и выгодно реализовывать железную руду, правда, весьма низкого качества. Торговые люди постепенно образовывали в городах свою особую группу, будущее купеческое сословие. На многочисленных мелких реках ставили мельницы, плотины, сети. Леса постепенно вырубались и выжигались под пашни.
К югу от этих уездов лежали обширные пространства Воронежского края, защищавшего своими крепостями и острогами от татарских набегов Верхний Дон. На восток за рекой Битюг большая Ногайская дорога, служившая татарам для военных рейдов, упиралась в валы и крепости Тамбовского края. Крепости и остроги тянулись и к юго-западу от Верхнего Дона, надёжно преграждая путь неприятелю.
В конце XVII века государство усилило своё давление на жителей уездов Верхнего Дона. Ельчане и лебедянцы отправлялись строить флот в Воронеже, в Романове в 1703 году были пущены оружейные заводы для литья пушек. Сюда для работ присылались жители Сокольска и Доброго. Данковцы, ефремовцы и ливенцы облагались новыми обязанностями, посылались в южные крепости для работ. Жизнь начинает кипеть, и веяния петровской эпохи проникают на Верхний Дон.
Конечно, XVIII век был новым веком, «веком просвещения». Старая Русь уступала свое место имперской России, созданной Петром I. В этой эпохе были свои правила, свои обычаи и традиции. При первом взгляде на это новое время, прежде всего, бросается в глаза огромная пропасть, разделившая общество на низший класс и привилегированное сословие. Эта новая эпоха началась не с Петра I, европейское влияние проникало в Россию на протяжении всего XVII века, но теперь оно окончательно завоевало высший слой русского общества.
В Ельце XVIII века было ещё много старины. Старая допетровская Русь осталась жить в низких крестьянских и однодворческих избах, монастырских скитах и приземистых мещанских домах на окраинах Ельца. Новая Россия воцарилась в каменных двухэтажных купеческих особняках в центре города, в дворянских дворцах, одиноко стоявших среди бескрайних полей уезда, в торговых палатах, банках, гостиницах, магистратах, в имперском здании Городской думы с большими окнами и огромной высоты потолками.
До середины XVIII века Елецкий уезд состоял из 4 станов, сформировавшихся еще в первой четверти XVII столетия: Елецкого, Воргольского, Бруслановского и Засосенского. В 1723 году на территории уезда располагалось 197 населенных пунктов: 2 города (Елец, Талецк), 94 села и 98 деревень, 2 сельца и монастырь [1].
В XVIII веке город Елец не затерялся среди других городов Чернозёмного края, а стал настоящим духовным центром, «новым Сионом», выражаясь словами святого Тихона Задонского. Да и по своему экономическому значению город оставался одним из важнейших в регионе.
В XVII веке большинство населения Елецкого уезда составляли помещики-однодворцы, защищавшие южные рубежи страны от татар. Государство охраняло их земли и не допускало проникновения сюда крупных столичных богачей, мечтавших скупить плодородные черноземные угодья. Это обстоятельство позволило сохранить в уезде большое количество свободных «диких» земель и лесов.
Но на беду жителей Елецкого уезда в начале XVIII века Пётр I разрешил скупать здесь земли всем без каких-либо ограничений. Это привело к тому, что знатные дворяне начали разорять мелких елецких помещиков и однодворцев, а в уезд массами хлынули их крепостные крестьяне. В итоге крымские татары вновь начали проникать в район Юга, увеличилось число разбойных банд. Местное служилое население, способное защищать свою землю, начало стремительно беднеть. После смерти Петра, в 1727 году, правительство вновь запретило крупным землевладельцам скупать земли однодворцев. Однако уже к 1725 крепостные крестьяне стали основной массой сельского населения. Их численность с 1700 по 1725 годы выросла колоссально — на 93% [2].
В начале XVIII века Елец входил в состав особого Воронежского Адмиралтейского округа, который был создан для строительства военно-морского флота. Через город проходил важный почтовый путь в Воронеж. В городе останавливались многие представители правящих кругов, соратники Петра I.
Достоверно известно о том, что Пётр I ездил на верфи в Воронеж и, очевидно, что царь по дороге останавливался в Ельце. О пребывании Петра в городе сохранилось несколько интересных преданий, которые переписывали местные краеведы.
Согласно одному из преданий, наиболее распространенному и записанному в середине XIX века краеведом Н.А. Ридингером, царь Петр, будучи в Ельце, останавливался в доме купца Петра Степановича Россихина на Пятницкой улице [3]. Эта не вызывающая у ельчан сомнений легенда была настолько популярна в Ельце, что Ридингер записал её как само собой разумеющийся факт. Купцы Россихины действительно в начале XVIII века проживали в Ельце и занимались с некоторым успехом предпринимательством. Другой елецкий краевед Иван Уклеин записал, что в 1708 году Пётр I пожаловал елецкому городскому голове Петру Стефановичу Россихину в Липецке грамоту об освобождении от налогов и льготах на производство вина. Но впоследствии петровская грамота якобы сгорела в одном из пожаров [4]. Эта история мало достоверна и относится к числу местных фамильных легенд. Должность городского головы в начале XVIII века вообще не существовала, а во главе города находился воевода.
Более правдоподобным представляется предание, записанное со слов неизвестного елецкого сторожила в середине XIX века. Согласно ему, довольный работами в Воронеже Пётр потребовал всё у того же Россихина выпить ковш браги, который тот немедленно поднес государю, но Пётр прежде заставил выпить самого Россихина и его жену. Этот знаменательный ковш долго хранился потом в Ельце. Тот же источник сообщает о данной тогда Россихину льготной грамоте на производство вина [5].
Вероятно, оба предания о елецком купце Россихине и Петре I имели общую старую легенду о пребывании Петра I в Ельце. Образ Петра в рассказе о распитии браги очень живой и реалистичный, что указывает на его реальные, хоть и искаженные временем и людской памятью основания. Важно также, что елецкие предания о Петре имеют купеческое происхождение, и это отражает исторические реалии: известно, что царь оказывал поддержку русскому предпринимательству.
Существует ещё одна старая история о Петре I, связанная с селом Красная Поляна (Петропавловское), которое находится между Ельцом и Ефремовом. Рассказывают, что в древности здесь были дремучие леса, в которых водилось много разбойников [6]. Местное население долго не могло обосноваться в этом краю по причине бесчинств чиновников, бравших взятки и душивших людей налогами. Однажды здесь проезжал по дороге в Азов сам Пётр I под видом знатного боярина. Переодетому царю приглянулась большая и красивая поляна, на которой он поставил свой походный шатер. К «знатному боярину» стали приходить люди, удивленные таким гостем, расположившимся в глухом лесу. Государь милостиво беседовал с народом, и люди простодушно жаловались ему на чиновников и разбойников.
Местные жители предупредили переодетого Петра о грозящей ему опасности в дороге до Ельца. Уезжая, царь объявил себя людям, «и те пали к его ногам прося разрешения проводить до Ельца». Но царь отказался от сопровождающих и поехал один с кучером, пообещав построить на поляне храм, если спокойно доедет до Ельца. Обеспокоенные жители с тревогой проводили своего монарха, а Пётр спокойно отправился дальше в своей карете.
Ночью на экипаж напали разбойники, думая, что это едет какой-нибудь ненавистный им чиновник. Они обступили карету, стащили кучера и разбудили Петра. Разбойники начали грабить багаж, когда Пётр, не добившись устными увещеваниями никакого толку, объявил себя государем. Он грозно закричал на них с высоты своего двухметрового роста, и тогда в темноте разбойники обступили его высокую фигуру и узнали своего царя. Упав на колени, они просили милости, рассказывая о своём разорении от чиновников. Царь Пётр лично связал их всех одной верёвкой и привёл в Елец, где сдал опешившему и удивленному воеводе.
Уже в Воронеже Пётр объявил указ о строительстве на месте поляны церкви в честь святых Петра и Павла. Этот указ предусматривал бесплатную раздачу земель в этом месте каждому, кто захочет поселиться здесь. Рассказывали также, что крестьяне этой деревни решили все свои дома покрасить в красный цвет, от этого и название — «Красная поляна».
Конечно, это предание не может быть достоверным, а топоним «красная поляна» появился от слова «красный», что в древнерусском языке означало «красивый». Для нас главное в этой легенде не столько образ Петра — решительный и смелый, сколько отражение эпохи, времени разбойников и чиновников. Увы, именно такой «разбойничье-чиновничий» оттенок получило время, о котором пойдёт речь в первой части этой книги.
Итак, новая эпоха, связанная с реформами Петра, все больше проникала в Елецкий уезд, меняя старый уклад жизни. Но, пожалуй, главная особенность этого времени заключалась в том, что реформы были спонтанны, поверхностны, они служили практическим целям государства, но часто силы на их проведение тратились попусту. Сколько новых должностей появлялось и уходило, новых проектов было начато и брошено. Один только азовский флот, оставленный после начала войны со Швецией, дорого обошелся стране.
Я избавлю читателя от подробного описания постоянных административных делений, затрагивавших Елецкий уезд в первой половине XVIII века и изобилующих немецкими названиями [7]. Отмечу только, что в 1719 году в России была проведена реформа административного деления. Существовавшие обширные губернии были разделены на провинции, а провинции, в свою очередь — на дистрикты. В 1727 году дистрикты были упразднены, а вместо них снова введены уезды.
В 1710—1715 годы Елец находился в составе Воронежской обер-комендантской провинции Азовской губернии, а в 1715—1719 годы Елец был ландратской долей, куда входили города Талецк, Чернавск, Ефремов и Чернь.
Помимо административных изменений менялся социальный состав населения города и уезда. В эти годы более 70% елецких дворян были записаны в однодворцы, поскольку не имели крестьян и не годились к продолжительной военной службе. Однодворцы вскоре были включены в полки местной ландмилиции, созданной для поддержания внутреннего порядка, но и от этой затеи вскоре правительство отказалось. Тогда однодворцев обложили большими податями и оставили в покое, но именно они стали главным элементом уездной жизни Елецкого края до начала XX века. Несмотря на то, что бывшие дворяне, потомки удельных князей и местных бояр были приравнены к государственным крестьянам, однодворцы никогда не забывали своего высокого положения и всегда считали себя отличными от простых крестьян [8]. Однодворцы создавали особенный колорит Елецкого уезда. Их говор, наряды, обычаи и традиции несли в себе черты эпохи XVII века, в них продолжала жить старая Русь.
В начале XVIII века управление Ельцом по-прежнему осуществлял воевода, которого в 1710 году стали называть комендантом. Надо сразу сказать, что никто из елецких градоначальников XVIII века ничем особенно выдающимся не отличался. Всё это были люди серые, безликие, многие доживали здесь свой век, чувствуя себя так, словно находятся на курорте, не обременяя никакими важными начинаниями своё существование. Познакомимся с ними ближе, чтобы читатель убедился в этом сам.
С 1712 года на должности коменданта Ельца находился Алексей Иванович Еропкин. Он прославился тем, что при нём в местную тюрьму посадили лебедянского «превеликого вора» Тяпку. Еропкин гордился своим успехом. Тяпка был отчаянный разбойник, о котором в народе ходило множество жутких историй, увенчанных каким-то особым романтическим ореолом. К досаде градоначальника «превеликий вор», хоть и был закован в железо, вскоре сбежал [9].
Однако о нём сохранилось много преданий в соседней с Ельцом Лебедяни, в которой до сих пор есть Тяпкина гора, где разбойник якобы прятал свои сокровища. Эти рассказы со множеством персонажей и запутанным сюжетом настолько противоречивы, что их трудно пересказать вкратце. Народная фантазия изображала Тяпку даже героем, грабившим татарских ханов и защищающим православную веру [10]. Лебедянцы пытались представить его «подвиги» более древними и относили к XIV веку, подобное «удревнение» весьма характерно для народного сознания вообще.
В первой половине XVIII века по своему значению Елец был главным городом региона. В 1710—1711 годы здесь даже находилась резиденция ландрихтера Воронежской провинции С.Т. Клокачева, которому подчинялся елецкий комендант Еропкин. Ландрихтером называли представителя высшей губернской администрации, помощника губернатора. Он ведал вопросами гражданского характера, а в отсутствие военного вице-губернатора губернии С.А. Колычева отвечал и за общее управление.
В 10-е годы XVIII века Елец стал центром особого податного округа — «доли», включавшего в себя более 5000 дворов [11]. Елец уже тогда отличался богатством и особым провинциальным блеском. «Доли» управлялись специальным чиновником — ландратом. На должности елецкого ландрата оставили всё того же Алексея Ивановича Еропкина.
Но вскоре Еропкин был снят со своего поста по причине «склонности к корысти». Слухи о его алчности и взятках стали доходить до столицы. Однако чиновника, упустившего разбойника Тяпку и несколько лет обиравшего ельчан, не уволили со службы. Он был только переведен в Воронеж и стал работать воронежским ландратом при губернаторе С.А. Колычеве. В итоге елецким ландратом стал Григорий Наумов, которого в 1717 году сменил дядя воронежского вице-губернатора Матвей Васильевич Колычев.
С именем Колычева связанно одно любопытное дело. В 1719 году он арестовал ельчанина Михаила Юдина. Дело было в том, что Юдин, придя к ландрату, сообщил, что у него есть сведения об оскорблении чести государя. В годы реформ Петра таких дел было действительно много. Однако поведение Юдина было странным: он ругал всех вокруг, дрался и бранился, не слушая ничего и никого. Арестованного отправили в Воронеж к Еропкину. Тщетно пытался выяснить воронежский ландрат у ельчанина, чем он недоволен и кто посмел оскорблять честь государя императора Петра. Много чернил и бумаги было попорчено. В конце концов Еропкин сделал вывод, что Юдин сумасшедший. Он так описал его поведение: «находится всё время в исступлении ума и говорит всякие сумасбродные слова, которых и писать невозможно». Юдина послали в Симонов монастырь. Но там он начал бить монахов и ругать власть, да так, что сумасшедшего посадили на цепи и велели держать в них до конца жизни [12].
Несмотря на многочисленные административные реформы, в Ельце центральным административным учреждением по-прежнему была Приказная изба. Затем её заменила канцелярия Земского Правления, возглавляемая все теми же дьяками. В 1713—1714 годы ландрихтер С.Т. Клокачев опять пребывал в Ельце, но в 1715 году облюбовавший Елец Клокачев пошел на повышение в Санкт-Петербург. Елец рассматривался как вариант для резиденции вице-губернатора. Однако специальным указом высшие губернские должности должны были всегда пребывать в губернском центре. Пришлось воронежским чиновникам переселяться из Ельца в Воронеж. Стремление губернских чиновников жить в Ельце можно объяснить более спокойной обстановкой и большими размерами города [13].
С началом второй административной реформы Петра I в 1719 году Елец стал центром одной из пяти провинций Азовской, а с 1725 года — Воронежской губернии. Статус города значительно вырос, в Елецкую провинцию входили города Талецк, Чернавск, Ливны, Ефремов, Данков, Лебедянь и Скопин. Здесь же находилось обширное село Раненбург, некогда являвшееся вотчиной светлейшего князя А.Д. Меншикова.
В 1720 году в Ельце появился новый правитель, — назначенный в 1719 году первый воевода провинции стольник Василий Петрович Зиновьев. Новый глава города плохо справлялся со своими обязанностями и постоянно брал взятки. В 1723 году за «неисправность по службе» его имения были конфискованы. Последней каплей, побудившей сменить нерадивого воеводу, стало его халатное отношение к переписи мужского населения Ельца: он не смог сообщить в отчёте даже даты её проведения.
4 июля 1722 года воеводой Елецкой провинции был назначен 71-летний подполковник Григорий Иванович Коробовский. За престарелым начальником числилось 15 крестьянских дворов в Ярославском, Ростовском, Романовском и Кинешемском уездах. Коробовский был елецким воеводой до 1727 года. Он отличался тихим нравом, но так же, как и предыдущие начальники, брал взятки, иногда прибегая и к открытому вымогательству. В начале 1727 года в Петербурге было решено пересмотреть весь состав воевод в провинциях, но 76-летний Коробовский был оставлен на своём посту, скорее всего, про него просто забыли.
Однако уже в середине марта он был заменен. Через два года генерал-фельдмаршал М.М. Голицын обнаружил, что елецкий воевода укрывал собранные с населения деньги. Его искали, но тщетно. Заметим здесь, что местное общество XVII века никогда не позволило бы воеводе спокойно собирать лишние деньги себе в карман и утаивать от государства. Но жалобы на государственного чиновника правительством не поощрялись, тем более на воеводу. Бюрократический аппарат стал централизованнее, сплоченнее и громадной стеной отделил царя, как высшего носителя власти, от общества. В книге о Ельце XVII века есть примеры того, как часто ельчане боролись с нерадивыми воеводами, заставляя их быть расторопнее на службе. Коллективные жалобы жителей на воеводу могли дорого тому стоить. С течением времени государство стало бюрократически-полицейским по своей сути, и бороться с ним было трудно, легче было приспособиться.
Правление Г.И. Коробовского пришлось на годы существования в Ельце учреждений, созданных в рамках административной реформы — камерирской и рентмейстерской контор, провинциального суда. Местное управление стало ещё более запутанным, а бюрократический аппарат заметно вырос.
13 марта 1727 года вместо Коробовского в Елец был назначен А. Кутузов. По-сути, после долгих административных реформ правительство вернулось к старой системе управления. И по старой традиции власть видела свою опору в дворянстве. Так 7 августа 1727 года из Ельца в Воронеж были присланы дворяне «для совету и подписки мнения, каким образом способнее и лготнее с крестьян подушной оклад положить». В состав елецкой делегации вошли: отставной капитан-поручик Елецкого уезда Ларион Кортавый, дворянин И. Юрлов, дворянин города Лебедяни Семён Шерапов, отставной прапорщик города Ефремова Николай Доломанов, дворянин Григорий Сахаров, царедворец города Данкова Михаил Похвиснев.
Приехавшие делегаты вскоре заявили губернатору, что они «люди маленькие» и важными государственными делами заниматься не могут. При этом они ссылались на указ, говоривший, что выбирать нужно «самых знатных и к тому достойных людей», таких как: «Лебедянского уезда капитан Алексей Поспелов, дворянин Пётр Козьмин, помещик Сергей Павлов; Данковского уезда полковник Иван Спешнев, майор Семён Плохово, царедворцы Тихон и Андрей Муромцовы, Илья Ренёв, Митрофан Спешнев; Ефремовского уезда — Тит и Иван Косиченковы» [14].
Воронежский губернатор потребовал от Кутузова объяснений по этому поводу. Тот отписывался, ссылаясь на то, что эти «достойные дворяне» во вверенной ему провинции отсутствуют. Была проведена проверка, и вскоре выяснилось, что Кутузов лукавит на этот счет. Все дворяне жили в поовинции, но ехать в Воронеж для решения государственных дел им совершенно не хотелось. Воевода брал с них деньги и оставлял в покое. В августе 1727 года Кутузову было приказано выслать в Воронеж всех вышеназванных дворян.
8 сентября 1729 года вместо Кутузова воеводой был назначен подполковник Аким Степанович Жданов, а Кутузов за неисправность и взяточничество был отдан под суд. Новый елецкий воевода имел 47 крестьянских дворов в Козельском, Одоевском, Лихвинском и Вологодском уездах (всего 389 душ мужского пола). Провинцию он возглавлял до 1731 года, и о его воеводстве сохранилось мало сведений.
22 сентября 1731 года новым воеводой стал 44-летний кавалергард Иван Григорьевич Нащёкин, весьма крупный душевладелец (601 человек в 7 уездах, в том числе — Елецком). Нащёкин был образованным для своего времени человеком, увлекался историей, был религиозен.
В 1735 году, в трехсотлетие спасения Руси от Тамерлана по инициативе елецкого воеводы была создана специальная группа для изучения легенды о Тамерлане. Эта группа состояла из священника Никольской церкви Иосифа Никифорова, дьякона Иоанна и дьячка Алексея. Они отправились в Москву, где изучили знаменитую повесть о нашествии Тамерлана. Однако набожные ельчане нашли в ней мало подробностей и конкретных фактов о событиях того времени.
Но для религиозного сознания главное — не реальные факты, а духовное откровение, благочестивые примеры, сказания и чудеса. Так возникла идея о написании иконы Елецкой Божьей Матери, которая и была создана в это время в Москве по просьбе ельчан. В 1801 году была построена часовня над могилой ельчан, якобы погибших в битве с Тамерланом в 1395 году. Она сооружалась над забытым к этому времени захоронением ельчан, погибших в 1618 году от гетмана Сагайдачного [15].
Конечно, легенда о Тамерлане имела мало достоверных оснований, кроме самого факта взятия Ельца войсками Тамерлана и его ухода от границ Руси. Тем не менее, эта красивая история являлась своеобразным символом стойкости и мужества города, сплетением воинской и духовной славы Ельца. Легенда отражает историческое сознание ельчан, их веру в особую судьбу, выпавшую на долю их древнего города, тяжёлый жребий спасения Руси. Зная историю татарских набегов XIV — начала XV, а также XVII веков, можно с уверенностью сказать, что город полностью оправдывал эту позднюю легенду, становясь жертвой грозных захватчиков, стремящихся уничтожить Россию. Неслучайна и популярность этой легенды в старом Ельце. Этому событию ельчане посвящали часовни, зажигали лампады, а в начале XX века Елец украсил великолепный по красоте храм, освящённый в честь Елецкой Божьей Матери. Мы также обязаны отдать должное воеводе Нащёкину и лицам, проявившим интерес к событиям 1395 года. Благодаря им, ельчане смогли почувствовать гордость за своё прошлое [16].
Новым елецким воеводой уже в 1735 году был назначен 70-летний полковник Иван Алексеевич Дуров. Он имел 13 крестьянских душ в Каширском уезде, а от военной службы он получил отставку по старости в 1733 году. Но едва только Дуров приехал в Елец, как вдруг на его место был назначен крупный помещик, владелец 400 душ бригадир Богдан Григорьевич Скорняков-Писарев. Но и тот не успел толком вступить в дела, так как в 1737 году скончался. 14 февраля 1737 года Елецкую провинцию в качестве воеводы возглавил отставной капитан артиллерии Алексей Бахметев.
В 1736—1740 годы в Ельце прошла масштабная перепись населения, обязанного платить подати. В это время в Елецком уезде значилось 28995 податных душ мужского пола, тогда как в губернском Воронежском — 17021.
Настоящим бедствием для стихийно растущего города стали пожары. С 1739 по 1769 годы Елец испытал 5 разрушительных пожаров. В пожаре 1745 года к несчастью для историков сгорел елецкий архив. После пожара 1761 года было решено сделать все казенные здания каменными, и, в первую очередь, тюрьму и провинциальную канцелярию. Однако процесс затягивался, поскольку елецкие чиновники никак не могли составить верную смету расходов. В итоге ночью с 16 по 17 апреля из тюрьмы бежали все находящиеся в ней 11 колодников. Им удалось выломать бревно в стене и убить часового. После этого случая была сделана новая деревянная тюрьма, а старую разломали на дрова [17].
Несмотря на то, что XVIII век считается веком просвещения, сознание большинства ельчан оставалось ещё весьма архаичным, что подтверждает следующий случай. В середине XVIII века после очередного пожара, когда «половина города выгорела до дна и с пожитками», унылые ельчане собрались в центре дымящегося пепелища, чтобы поделиться друг с другом своим горем. Вдруг жители заметили, что из оставшейся половины города в больших количествах ползут тараканы, скрываясь в окрестных полях. Ельчане решили, что это могло означать только то, что гневом Божьим будет уничтожена и оставшаяся часть города. Люди обратились к воеводе с просьбой разрешить им вынести свои пожитки из целых домов и самим поджечь оставшуюся часть города. Воевода подал рапорт в московское отделение Сената, спрашивая разрешения сжечь уцелевшую половину города. Ответ ельчанам был следующий: «другой половины не зажигать, а дожидаться Божьей воли» [18].
Пожар 1769 года был столь масштабным, что после него было решено перестроить весь город. В 1770 году был разработан первый план регулярной застройки города, который утвержден главным архитектором империи А. Квасовым. Новый план, разработанный в стиле популярного в то время классицизма, учитывал старую планировку улиц. По этому плану центральные улицы города нужно было застраивать каменными зданиями, а если житель центральной части не имел средств для возведения нового каменного дома, то он получал место для строительства на окраине города. Это обстоятельство позволило елецкому купечеству и богатым дворянам окончательно занять центр города. Регулярный план, хотя и не был выполнен полностью, существенно улучшил вид города. Вместо нагромождения деревянных зданий и кривых улиц застройка города стала ровной, красивой и аккуратной.
В 80-е годы XVIII века в Ельце появились парки и сады фруктовых деревьев [19]. В источниках есть упоминание о саде Хренникова на Турукиной горе, месторасположение которого привязывается в настоящее время к самому началу улицы Свердлова над Быстрой Сосной. Примечательно, что ещё в 1768 году губернатор Воронежской губернии Маслов, любивший фруктовые сады, деревья, парки, распорядился сажать по дорогам и трактам Елецкой провинции высокие деревья, «чтобы зимой не занесло их». При этом деревья должны были подстригаться снизу, чтобы не выглядеть кустами. Местные власти должны были ухаживать за деревьями [20].
Определенные изменения произошли и в истории елецких монастырей. Так, 29 апреля 1764 года Святейший Синод определил оставить штатными 5 монастырей Воронежской губернии. В их числе был и Задонский Тешевский монастырь, который при учреждении монастырских штатов был отнесён к III классу. Он входил в состав Елецкого уезда только до 1775 года. Тогда, в соответствии с губернской реформой, Елец вошёл в состав Орловской губернии, а Слободку Тешевку решено было сделать центром нового уезда. Так, территория бывшего Засосенского стана Елецкого уезда с монастырём и слободкой Тешевкой в соответствии с указом «О составлении Воронежского наместничества из 15 уездов» от 25 сентября 1779 года оказалась в составе Задонского уезда Воронежской губернии [21]. Несмотря на это условное административное отделение Задонска от Ельца, политические, культурные и духовные связи между Ельцом и Задонском не были прерваны.
В 1764 году в связи с реформами церкви Знаменский женский монастырь в Ельце был упразднён, а его земли и крестьяне переданы государству. Однако монахини с игуменьей остались в монастыре. Но 12 апреля 1769 года в городе вспыхнул пожар, который причинил громадные убытки кельям монахинь. Оставшимся без приюта монахиням епископ Тихон II дал распоряжение переместиться в Воронежский женский монастырь. В конце XVIII века женская Знаменская обитель была восстановлена и начала свою новую историю.
Переломным в жизни мужского Троицкого монастыря стал 1764 год, когда монастырь лишился своего имущества и был оставлен за штатом, т.е. не получил официального государственного признания. К довершению бед, пожар 1769 года истребил большое количество его зданий. Восстановиться без посторонней помощи монастырь уже не мог, и казалось, что он доживал последние свои дни. Церковь и братские жилища были очень ветхими, поэтому в 1775 году последовал указ Воронежской консистории о его окончательном упразднении. Но монашеская братия ещё некоторое время оставалась в упразднённой обители, пока в начале следующего 1776 года не последовал новый указ из консистории за именем императрицы. По этому указу братия Троицкого монастыря переводилась в Лебедянский мужской монастырь. Все иконы и колокола монастыря были переданы елецким церквям, а монастырь в городе Лебедяни с этого времени стал называться Елецким Троицким [22].
Некоторые преобразования имели место в производственной сфере. В 1767 году елецкому воеводе пришел указ о закрытии всех казенных железоделательных заводов в провинции, построенных в рамках государственной программы по добыче железа еще в 30—40-е годы XVIII века. Заводы функционировали, но прибыли от них государству не было никакой. Напротив, за несколько лет они уничтожили десятки гектаров ценнейшего леса, вырывая его с корнями. Окрестное население, обнаружив, что лес, как главный источник для отопления, стремительно исчезает, стало жаловаться воеводе на эти заводы. При этом качество производимого железа было так низко, что оно оказывалось непригодным для употребления и просто выбрасывалось [23].
Заметные изменения в середине XVIII века происходили и в уезде. Правительство несколько смягчило свою политику в отношении закрытия южнорусских уездов от проникновения крупных землевладельцев. Так, однодворцам Елецкого уезда было разрешено продавать свои земли. Земля здесь стоила очень дёшево, по данным на 1742 года, всего 14 копеек за одну десятину. При этом в Шацком уезде той же Воронежской губернии, цена за десятину доходила до 50 копеек [24]. Это объясняется, конечно, слабой заселенностью Елецкого уезда в середине XVIII века.
Быстрыми темпами росло в уезде крепостническое землевладение. Если в 1700 году большими землями и крестьянскими дворами в уезде владело всего 86 помещиков, то в 1762 году эта цифра достигла уже 225 владельцев. При этом собственно коренных елецких родов среди них было два — Хрущевы и Бехтеевы [25]. Следовательно, в первой половине XVIII века землевладение в Елецком уезде претерпело колоссальное изменение. Теперь однодворческие села и мелко-поместные усадьбы Шиловых, Лазаревых, Перцевых остались в прошлом. На их землях среди крестьянских полуземлянок стояли дворцы Бахметьевых, Львовых, Троекуровых. К середине XVIII века численный состав нового елецкого дворянства оформился почти окончательно.
Между тем наступал век Екатерины II, «золотой век» русского дворянства. В 1767 году по указу императрицы были проведены выборы депутатов для участия в специальной Уложенной комиссии, целью которой было написание нового свода законов империи. В Ельце были выбраны от дворян генерал-поручик Александр Ильич Бибиков, от купцов — Григорий Ростовцев, от однодворцев — Михаил Давыдов. Показательно, что ельчанин А.И. Бибиков вскоре стал председателем Уложенной комиссии. Участие ельчан в работе комиссии было очень активным. Елецкие дворяне требовали сохранения своих прав, усиления контроля над земельными делами. Отдельную группу в работе комиссии составили елецкие однодворцы, позиция которых отличалась четкостью формулировок и аргументированностью. Елецкие однодворцы просили императрицу не забывать их дворянского происхождения и защищать от притеснений богатых помещиков. Итогом работы комиссии стали реформы местного управления, административная реформа, учреждение народных училищ и прочее [26].
В описываемое время Елецкой провинцией руководили: воевода, коллежский советник Иван Михайлович Приклонской, его товарищ — майор Пётр Иванович Левшин и прокурор Стратон Иванович Сахаров. В 1775 году провинции были ликвидированы. Новая сетка административно-территориального деления составлялась так, чтобы в губернии проживало 300-400 тысяч человек, в уезде — 20-30 тысяч человек. Губерния и входившие в её состав уезды стали официально называться словом «наместничество» [27].
Несколько наместничеств управлялись генерал-губернатором, а в само наместничество назначался наместник или губернатор. В каждом наместничестве (губернии) формировался орган дворянского самоуправления — губернское дворянское собрание во главе с губернским предводителем дворянства. Наместники и губернаторы были подведомственны Сенату и прокурорскому надзору, возглавляемому генерал-прокурором. Во главе уезда стоял капитан-исправник, который выбирался раз в три года уездным дворянским собранием. Генерал-губернатор назначался лично императрицей и обладал неограниченной властью во вверенных ему наместничествах.
Вскоре после начала административных реформ Воронежская губерния была признана слишком большой. В 1779 году от неё отделилась Курская губерния, куда на короткое время вошёл и Елец. Провинции были отменены, а Елец стал центром уезда. Однако вскоре было решено перевести Елецкий уезд в Орловскую губернию, а все города уезда, кроме самого Ельца, лишить статуса городов. Таким образом, Елец в 1779 году стал центром уезда Орловской губернии, во главе города стоял теперь капитан-исправник, который до 1837 года выбирался местным дворянским собранием.
В ходе реформы 1775 года во всей стране были созданы Нижние земские суды — уездные административно-полицейские органы. Председателями судов стали Земские исправники. На этот пост местным дворянством из своих рядов выбирался соискатель, который назывался капитаном. Итак, капитан-исправник следил за городом, а земский исправник за уездом. Во главе города и уезда находилось дворянское собрание, а высшей властью для ельчан в провинции был Орловский губернатор.
В 1796—1797 годах императором Павлом I была проведена новая административная реформа. Наместничества были упразднены и официально переименованы в губернии. Во главе губернии по-прежнему находился губернатор.
Примерно в 1785 году в Ельце возникла Городская дума. В ней собирались виднейшие представители города для решения административных и хозяйственных вопросов. Дума избирала исполнительный орган, «шестигласную думу», состоявшую из городского головы и шести гласных, по одному из шести «разрядов» городских обывателей.
Таким образом, Елец стал по своей сути дворянско-купеческим городом, в котором была сконцентрирована духовная и торговая жизнь края. Внешний вид города также значительно преобразился. В 1777 году в Ельце было 13 храмов (из них 8 каменных), два монастыря, 45 каменных домов, 1445 деревянных домов, три деревянных казенных учреждения, пять каменных трактиров, четыре соляных и винных амбара [28]. В 80-е годы в городе исчезли дома с соломенными крышами, уходили в прошлое и деревянные храмы. Улицы в центре города были вымощены, поставлены фонари, упорядочена торговля на площадях. На Красной площади города появились роскошный каменный Красный ряд, в котором шла торговля. В 1784 году в Ельце было построено первое двухэтажное кирпичное здание, где расположились «присутственные места» [29].
В 1786 году Екатерина II решила посетить некоторые города и губернии Российской империи. Сразу после официального заявления об этом в Орловской губернии, через которую также проходил маршрут Екатерины, начали приготовления к встрече императрицы. На границах орловского наместничества были установлены огромные триумфальные арки. Известно, что ельчане также принимали участие в приготовлении к приезду Екатерины. В начале 1787 года отвечавший за встречу Екатерины II орловский наместник Неплюев потребовал прислать из Ельца 40 человек драгун, из которых лучшие были выбраны им для конвоирования государыни. Интересно, что этой чести удостоились только ельчане, славившиеся тогда своими изысканными манерами, богатством и искусством держаться в седле. Затем из Ельца в Орёл были доставлены четыре огромных пушки и 12 человек для их обслуживания [30]. 17 и 18 июня 1787 года Екатерина прибыла в Орёл и осталась довольна приёмом [31].
В XVIII веке один из полков русской армии носил наименование Елецкого. Несмотря на название, к городу Ельцу он не имел прямого отношения. 33-й пехотный Елецкий полк был сформирован в 1713 году для усиления гарнизонных войск Киевской губернии. Тогда полки русской армии назывались не по названиям городов, где несли службу, а по названиям мест, откуда в них набирали рекрутов. На флаге Елецкого полка был изображен олень, впоследствии ставший геральдическим зверем герба Ельца. Елецкий полк принимал участие в русско-турецких войнах XVIII века, которые привели к присоединению Крыма. Особенно отличился полк в Отечественной войне 1812 года, во время Бородинского сражения он защищал Багратионовы флеши, сражался под Лейпцигом, штурмовал Париж. В XIX веке Елецкий полк участвовал в освобождении Балканских славян от турецкого владычества. Ни разу он не посрамил своего названия.
В годы правления Екатерины II Елецкий уезд заселили богатые дворяне из различных мест Российской империи. Они всеми правдами и неправдами скупали земли у мелких местных помещиков и однодворцев. С другой стороны в эти годы выходит на арену местной жизни елецкое купечество. В 1780 году в Ельце было 145 купцов, из которых по два представителя — первой и второй гильдии, и 141 — третьей [32]. Дворян было около 300 человек [33]. Население города в конце XVIII века составляло, приблизительно, 8 тысяч человек.
Благодаря географическому положению город был крупной перевалочной базой. Гурты скота, закупленные в южных областях и на Дону, перегонялись через Елец в Москву и другие северные города. В обратном направлении шли промышленные товары и военные припасы.
В Елецком уезде активно развивалось сельское хозяйство. Многие источники отмечают плодородность почв уезда. Однако ельчане редко применяли удобрения, и вообще технически сельское хозяйство было слабым. Однодворцы и государственные крестьяне, работавшие на себя, не стремились пускать деньги в оборот, опасаясь ненадёжности рынка и своих соседей-дворян. Крепостные крестьяне находились в таком положении, которое не оставляло им почти никаких шансов для того, чтобы развивать хозяйство. Кое-как отработав на барской земле 4-5 дней в неделю, крестьянин старался получить со своего участка хоть что-нибудь для собственных нужд. Помещики, поселившиеся здесь с середины XVIII века, мало занимались сельским хозяйством, живя тем, что приносили им доходы с крестьянских земель. Эти обстоятельства тормозили хозяйственное развитие уезда, да и страны в целом. Главное заключалось в том, что основную массу населения уезда составляли барские крестьяне, экономическое положение которых было столь безвыходным, что отбивало охоту к предпринимательству, да и вообще к какому-либо развитию. В урожайные годы, получая доход со своей земли, крестьяне почти никогда не пытались вложить его в дело, в оборот, а несли прямо в кабак, что имело печальные последствия.
В конце XVIII века в деревне господствовал трехпольный севооборот, такой же, как и в XVII веке. Урожайность в Елецком уезде в конце XVIII века составляла для зерновых культур — сам 6 (т.е. на одну посаженную шесть убранных). В 1787 году урожайность выглядела следующим образом: рожь сам — 5, пшеница сам — 3, овёс сам — 6, просо сам — 7, гречиха сам — 5, горох сам — 2, семя льна и конопли сам — 3, мак сам — 9. Здесь же мы видим основные хозяйственные культуры Елецкого уезда — рожь, овёс и просо. Показательно, что такие же культуры выращивали и в XVII веке. В конце XVIII века в уезде находилось 118 водяных и 9 ветряных мельниц [34].
26 июня в день явления Тихвинской Богоматери в Ельце собиралась ярмарка, куда съезжались купцы и дворяне со всего уезда для торговли. Собирались ярмарки и в сёлах уезда [35].
В марте 1792 года в Елецкую духовную консисторию (орган, отвечавший за церковное управление городом) поступил указ из Орловско-Севской епархии. Указ стал ответом на прошение 109 ельчан от 2 сентября 1791 года. Ельчане писали о том, что до пожара 1769 года «жительство они имели стеснительное» в самом центре города, почти в пределах ветшавшей крепости возле Покровской и Введенской церквей. Прихожанами Покровской церкви были почти 400 ельчан. После пожара 1769 года по указу Екатерины II ельчан расселили из центра на окраины, и они обосновались вдоль реки Лучок. Однако в новом районе церквей не было, и они остались прихожанами своих прежних храмов. Это и вызывало неудобство. Вечерами ельчане не слышали колокольного звона, призывающего на службу, и опаздывали на всенощное бдение. Весной и осенью из-за грязи на улицах окраин прихожане не могли добраться до своих храмов. В этой связи ельчане просили разрешения построить для них в районе Лучка новый каменный храм в честь Богоявления Господня с приделом Знамения Божьей Матери.
Однако, ссылаясь на указ Петра I от 1722 года, епархия передала дело в Синод, который строительство нового храма не одобрил. Елецкому городничему надворному советнику Нестерову в этой связи было велено составить квартальную роспись храмов города.
Роспись дала следующие любопытные данные: при Соборной церкви Вознесения Господня — 160 дворов, при храме Воскресения — 166, Преображения — 117, Рождества Христова — 71, Покрова Пресвятой Богородицы — 349, Введения — 182, Успения — 117, Архистратига Михаила — 159, в Чёрной слободе Сергия Радонежского — 22, в Ламской слободе «за планом» (за планом города, разделенного на кварталы) Козьмы и Демьяна — 104, на Аргамаче Рождества Богородицы — 87, в Беломестной слободе Дмитрия Солунского — 112, в монастыре Знамения Богородицы — 15 (и 12 монахинь).
Кроме того, по той же росписи в соседних деревнях с Ельцом было: прихожан Преображенского храма на Казинке — 21, на Воронце — 9, на Лавах — 4, Архангельской церкви на Казинке — 24, на Лавах, прихожан того же храма было 7, на Воронце — 5, на Пальне прихожан Козьмодемьянского храма было 24 человека, на Ольшанце («Алтанце») при Дмитровском храме было 35 человек, в Борках — 15, в Аргамач-Пальне прихожан церкви Рождества Богородицы — 47 человек. Всего в городе Ельце и соседних деревнях было 2114 дворов [36].
Этот ценный документ показывает нам количество дворов в различных районах города и в окрестностях Ельца. Роспись свидетельствует о том, что развитие города шло всё в тех же направлениях, какие обозначились в XVII веке. Бывшие казачьи слободы (прихожане храма Покрова Пресвятой Богородицы, Успенской церкви, церкви Архистратига Михаила) по-прежнему были очень плотно населены, за рекой Сосной развивалась Беломестная слобода, где жили потомки донских казаков.
* * *
Что представлял собой Елец в конце XVIII века? Облик его заметно изменился в сравнении с прошлым XVII столетием.
В первой половине XVIII века город Елец имел острог протяженностью в 684 сажени (около 1,5 км). В нём располагались 4 башни с проезжими воротами и 6 башен «глухих» [37]. Однако в середине XVIII века елецкая крепость обветшала настолько, что совершенно потеряла своё оборонительное значение и была разобрана.
К концу XVIII века центр города составляли вымощенные булыжником улицы, с выстроенными по новому плану каменными зданиями. Город по-прежнему тянулся от реки Елец к ручью Лучок. В длину город составлял более 3,5 километров, в ширину более 2-х километров. Общее число домов в городе было примерно 1200, из них около 60 каменных. Кабаков в «просвещенном» XVIII веке было уже 18. Тогда как в XVII веке — всего один (по некоторым сведениям — 2).
Город по новому плану был разделён на четыре официальных части: «Городскую», «Чёрную слободу», «Троицкую слободу», «Кузнецкую слободу». Хотя неофициально ельчане, как и раньше, называли части города стрелецкими, пушкарскими и казачьими слободами. Через Лучок и Быструю Сосну лежали четыре деревянных моста, через реку Елец — каменный. Окраинные слободы Ельца того времени были мало примечательны. Население здесь проживало бедное, зачастую это были потомки стрельцов и казаков XVII века, ставших мещанами, не сумевшими пробиться в купечество. В некоторых слободах, например в Ламской, проживали потомки однодворцев, переселившихся сюда из уезда. Ехали они в город не от хорошей жизни, разорённые службами, повинностями и богатыми соседями.
Значительно разрослась слобода за рекой Сосной. Теперь её все реже называли «Крымской стороной». Хотя память о крымских татарах в Ельце жила долго и причудливо переплелась с эпохой Батыя и Едигея ХIII-ХV веков. Беломестная слобода, как она называлась официально, вскоре юридически стала частью города, хотя раньше жившие тут потомки казаков, записанные позже в рейтары, держались отдельно. Потомки донских казаков переселились на юго-восток от города, туда, где за широким полем на берегу Быстрой Сосны возвышался высокий холм. Из него к реке текли многочисленные ручьи и родники, берега которых сильно поросли ольхой. Здесь, на удобной возвышенности, откуда прямая дорога шла в Елец, выходцы из Беломестной слободы основали село Ольшанец.
Во второй половине XVIII века наблюдается значительный рост интереса ельчан к своей истории. Стали появляться горожане, записывавшие историю города на листах, сшивая их затем в тетради. Они опрашивали стариков, читали доступную литературу, собирали легенды и предания. К сожалению, из собранных ельчанами материалов почти ничего не сохранилось. Часть этих уникальных свидетельств была опубликована во второй половине XIX века в Орле.
Ельчане интересовались войной с татарами, личностью Михаила Романова, Петром I, сохранились записи об эпидемиях, пожарах. Собирали ельчане и различные слухи о бывших градоначальниках.
Одним из примеров такого интереса к истории являются записки елецкого старожила Исаева. Этот источник стал известен благодаря его публикации членом Орловской археографической комиссии, елецким поэтом и краеведом Е.И. Назаровым (1847—1900) [38]. К сожалению, Назаров не оставил нам никаких сведений о Исаеве, мы даже не знаем, как попала к нему эта рукопись. На мой взгляд, рукопись Исаева могла быть написана ближе к середине XIX века, хотя в неё вошли тетрадные записи, относящиеся к второй половине XVIII века. Исаев только дополнил и расширил, а, может быть, и удалил за ненадобностью первоначальный текст.
Об авторе записок — Иване Ивановиче Исаеве мы знаем крайне мало. Он, по-видимому, родился не ранее середины XVIII века и принадлежал к числу грамотных представителей мещанского или купеческого сословия [39. Текст записок Исаева представляет собой разрозненные заметки по самым разным областям жизни города.
Ляпин Д.А. История Елецкого уезда в XVIII — начале XX веках. — Саратов, изд-во «Новый ветер», 2012. — 240 с., ил.
Источник http://vorgol.ru/istoriya-eltsa/istoriya-uezda-18-20-v/staroe-i-novoe/
Примечания:
1. Черников С.В. Дворянство и крепостное крестьянство Елецкого уезда в конце XVII — середине XVIII столетия // Вехи минувшего: Ученые записки Исторического факультета. Вып.3. Липецк, 2003, с.42.
2. Там же.
3. Ридингер Н.А. Материалы для истории и статистики г. Ельца. Ельца, 1993, с.81
4. Уклеин И. Краткое историческое сведение о городе Ельце // Елецкая быль. Вып.1., Елец, 1994, с.38. См. также: Чекомазова В.И. Из истории елецкого купечества. Елец, 2007, с.13.
5. Ридингер Н.А. Материалы для истории… с.167.
6. ТОУАК. 1895. Орёл, 1895, с.50-52.
7. Об этом см.: Комолов Н.А. Елец в 1710-е — 1770-е годы: страницы политической истории // Межвузовские научно- методические чтения памяти К.Ф. Калайдовича. Вып.8. Елец, 2008, с.35-42.
8. Ляпин Д.А. Из помещиков в крестьяне: о происхождении сословия государственных крестьян-однодворцев // История в подробностях. №6, 2010. с.11-16.
9. Комолов Н.А. Елец в 1710-е — 1770-е годы: страницы политической истории //Межвузовские научно-методические чтения памяти К.Ф. Калайдовича. Вып.8. Елец, 2008, с.35-42.
10. См.: Гамаюнов А.И. Троицкий монастырь и боярин Тяпка. Легенды и были Лебедяни // Записки ЛОКО. Вып.4, с.108- 124.
11. Комолов Н.А. Елец в 1710-е — 1770-е годы: страницы политической истории… с.35-42.
12. Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. М., 2004, т.2, с.102.
13. Комолов Н.А. Елец в 1710-е — 1770-е годы: страницы политической истории… с.35-42.
14. Комолов Н.А. Елец в 1710-е — 1770-е годы: страницы политической истории… с.35-42.
15. См.: Ляпин Д.А. История Елецкого уезда в конце XVI—XVII веков. Тула, 2011, с.66.
16. Подробней см.: Воробьёв А.В., Ляпин Д.А. Легенда о Тамерлане в историческом сознании жителей Ельца XVIII — начала XX вв. // Межвузовские научно-методические чтения памяти К.Ф. Калайдовича. Вып.9. Елец, 2010, с.21-26; Тропин Н.А. Исторические реминисценции и мифотворчество в православном сознании ельчан XVIII — начала XIX веков // Христианство и русская культура: материалы научн. конф. Елец, 2000. С.112-119.
17. Елец древний и молодой: сборник документов. Липецк, 2007, с.34.
18. Елецкая старина // Ридингер Н.А. Материалы для истории и статистики г. Ельца. Елец, 1993, с.175.
19. Горлов В.П., Новосельцев А.В. Елец веками строился. Липецк, 1993, с.133.
20. ТОУАК. 1893. Вып.2, Орёл, 1893, с.18-19.
21. См.: Степанова Ю.В. Елецкие монастыри при святителе Митрофане (1682—1703 гг.) // 175-летие прославления Митрофана, выдающегося церковного и государственного деятеля: материалы межрегиональной научно-практической конференции. Воронеж, 2007, с.44-50.
22. См.: Клоков А.Ю., Найдёнов А.А., Новосельцев А.В. Храмы и монастыри Липецкой и Елецкой епархии. Елец. Липецк, 2006, с.387-421.
23. Елец древний и молодой: сборник документов… с.36.
24. Черников С.В. Дворянство и крепостное крестьянство Елецкого уезда… с.46.
25. См.: Ляпин Д.А. Очерки истории дворянства Елецкого уезда. Часть 1. Елец, 2009.
26. Белявский М.Т. Однодворцы Черноземья (по их наказам в Уложенную комиссию). М., 1984, с.96-97, 265.
27. Комолов Н.А. Елец в 1710-е — 1770-е годы: страницы политической истории…
28. Важинский В.М. Город Елец и его округа по топографическим описаниям 70—80-х годов XVIII вв. // Материалы международной научной конференции, посвященной 850-летию г. Ельца. Елец, 1996, с.12.
29. Там же.
30. Посещение Орла высочайшими особами. Проезд Екатерины II. // ТОУАК. Орёл, 189, с. 22-23.
31. Барышников Н.П. Императрица Екатерина II в Орловской губернии. Орёл, 1886.
32. Орловские губернские ведомости. №38. 18.09.1865.
33. Ляпин Д.А. Списки дворян Елецкого уезда 1780 года // Исторические исследования. Вып.4. Елец, 2009, с.95-103.
34. Важинский В.М. Указ соч., с.14.
35. Там же.
36. Назаров Е. О Елецкой Богоявленской церкви // ТОУАК. Орёл, 1895, с.56-61.
37. Кириллов И.К. Цветущее состояние Всероссийского государства. М., 1977, с.187.
38. Записки сторожила Ивана Ивановича Исаева о городе Ельце (около 1825—1830 гг.) // Труды Орловской архивной комиссии. Вып.2, 1895, с.44-47.
39. Воробьёв А.В. Предисловие. Записки сторожила Ивана Ивановича Исаева о Ельце // Сборник трудов аспирантов и молодых ученых исторического факультета ЕГУ им. И.А. Бунина. Под ред. Д.А. Ляпина. Елец, 2008, с.186-191.
Статья подготовлена по материалам книги Д.А. Ляпина «История Елецкого уезда в XVIII — начале XX веках», изданной в 2012 году. В статье воспроизведены все изображения, использованные автором в его работе. Пунктуация и стиль автора сохранены.
