Продолжение IV главы II части книги «На степном пограничье: Верхний Дон в XVI-XVII веках».
Семейные ценности
Сегодня многие исследователи считают, что в средневековой России существовал особый тип правления, основанный на принципах патернализма. Патернализм предполагает, что отношения в русском государстве строились по типу большой русской патриархальной семьи. По традиции Российское государство понималось как единое целое, объединенное морально-политич
Вот к каким выводам пришел Ю.Г. Алексеев, изучивший Судебник Ивана III: «Средневековая русская государственност
Итак, традиционно считается, время средневековой Руси было временем господства обычного права, когда устный договор и прецедент имели решающую силу. Не пытаясь опровергнуть, или доказать это, рассмотрим дошедший до нашего времени брачный договор, который датируется 1650 годом. [2]
Обстоятельства появления этого договора состояли в следующем. В 1649 году сын боярский Иван Глазов был переведен из Ельца в Коротояк, где он получил земли в селе Девичье. За несколько лет до того Глазов женился на крестьянке из вотчины князя Ивана Алексеевича Воротынского вдове Анне. Вскоре к ним на Коротояк приехал в гости двоюродный брат его жены Кондрат Тимофеев, который назывался вольным человеком. Он поселился у Глазовых и жил некоторое время спокойно, но вскоре надумал жениться. Однако в те времена это сделать было не так просто. Требовались надёжные сваты, которые поручались за жениха. Поручителем выступил Иван Глазов и его товарищ коротоякский казак Иван Щетинин, а также сын Глазова Агей.
Вскоре нашлась и невеста: ею стала дочь местного жителя Владимира Шаталова Акулина. Она была уже взрослой, вероятно вдовой. Сваты были приняты благосклонно, но Шаталов потребовал заключение брачного договора.
Брачные договоры нечасто встречаются в источниках. Нам известно о наличии устных договоров между родителями вступавших в брак и сватами. Иногда такие дела решались под патронажем местной церкви при активном участии священнослужител
Дошедший до нас договор, составленный в среде служилых людей Коротояка, в этой связи особо интересен, так как отражает реалии того времени. Итак, согласно договору, Кондрат Тимофеев переезжал жить к своему тестю. Всё имущество их теперь было общим: «в лошадях, в коровах, в овцах, в свиньях, и во всяком мелком животе, и в хоромах, и в кладном, и в гуменном, и в платье, и в деньгах, и во всякой подаренной рухляди». Более того, Кондрат Тимофеев обязывался жить с тестем «урочные лета», а в случае ухода обязывался выплатить 50 рублей, большую по тем временам сумму. Поручителями в этом выступили его сваты – отец и сын Глазовы и Щетинин. Однако если Шаталов станет вдруг к своему зятю «недобр и неправду станет над ним творить» и будет в неправде уличен сватами, то он может «идти прочь со всеми своими жеребьями». В случае попадания в холопы или крестьяне одного из участников договора, второй из них в холопство или крестьянство не попадал.
Однако семейная жизнь, скрепленная обширным договором, не заладилась. Кондрат Тимофеев оказался плохим работником, хотя договор предусматривал, как видно, ведение совместной хозяйственной деятельности. Он принес в избу пищаль, рогатину, два чекменя, литовскую попону камчатую и иногда пропадал на несколько дней. Однажды 10 июня 1649 г. он ушел из дому почти на две недели, причем никому не сказав ни слова. Ушел пешком, а вернулся верхом на ногайской кобыле, стоящей больших денег. Потом, 4 июля Тимофеев и Шаталов отправились на наёмные сенные покосы в устье реки Девицы. Покосив один день, Кондрат собрал свои вещи рано утром, взял пищаль и собрался уходить, на вопрос тестя: «Куды это ты?», он отвечал: «Для птиц…» и больше не вернулся.
Шаталов подал жалобу на Ивана Глазова, в которой упрекал его в ложном поручительстве. Но тот заявил, что Тимофеев ему вовсе не родственник и сватал он его по дружбе, ничего не обещая. Шаталов показал договор воеводе и написал челобитную в Москву. По этому делу начался сыск, составлены расспросные речи, в которых была подробно описана биография и история всех участников этого дела. В конце концов, Кондрат Тимофеев оказался каким-то беглым крестьянином, а Глазову удалось это дело замять.
На примере этого инцидента мы видим, что на брак в условиях пограничного Юга смотрели с практической точки зрения, как на совместное ведение хозяйства. Здесь люди мало знали друг друга, общинные традиции в Коротояке ещё не успели окрепнуть, устному слову не всегда могли верить, традиции обычного права не действовали. Служилые люди предпочитали заключать договор в письменном виде, и он имел реальную юридическую силу, считался достаточным основанием для начала разбирательства в случае нарушения его условий. Интересно отметить и то, что этот частный договор распространялся на холопские и кабальные отношения, регламентируя и вмешиваясь в их нормы. Патернализм старой Руси уходил в прошлое и в жизнь проникали более рациональные договорные отношения.
Интересен и ещё один случай из семейной жизни. Так, в Данкове в казачьей слободе проживала вдова Авдотья Плотицына. Муж её был убит во время нашествия Сагайдачного в 1618 году, но у неё были дети, сыновья Пётр и Карп, и жила она некоторое время достаточно спокойно. Однако дети выросли и поступили в казачью службу. Жить они оставались вместе со своей матерью в одном дворе. Сюда же привели они и своих жён. Двор их заметно вырос. Но вот старший сын Пётр заболел и умер, а младший был переведён на службу в Ливны. Вдова осталась одна с десятилетними внуками и невестками. В 1637 году городской воевода Степан Извольский задумал отобрать у казачьей вдовы двор, а её вместе с внуками «выслать вон». Однако та написала прошение в Москву с просьбой оставить двор за ней, так как у неё подрастают внуки, годные к службе.
Из Москвы воеводе пришло распоряжение, по которому он не только должен был оставить вдову в покое, но и дать ей льгот на два года, и нанять для неё ратного человека, готового временно послужить в сторожевых казаках, пока внуки не подрастут [3]. Таким образом, дети или внуки мужского пола гарантировали вдове обеспеченную старость.
Ляпин Д.А. На степном пограничье: Верхний Дон в XVI-XVII веках. — Тула: Гриф и К, 2013. — 220 с.
Источник http://vorgol.ru/istoriya-eltsa/verxnij-don-16-17-v/semejnye-tsennosti/
Примечания:
1. Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III: традиция и реформа. СПб., 2001. С. 432-433.
2. РГАДА. Ф.210. Оп. 1. Д. 273. Лл. 701-709.
3. Ракитин А.С. Сторожевые казаки города Данков после черкасского разорения (1618-1650-е годы). // Война и оружие. Новые исследования и материалы. Труды Третьей международной научно-практической конференции. 16-18 мая 2012 года. Ч. 3. – СПб., 2012. С. 88-97.
Статья подготовлена по материалам книги Д.А. Ляпина «На степном пограничье: Верхний Дон в XVI-XVII веках», изданной в 2013 году. В статье воспроизведены все изображения, использованные автором в его работе. Пунктуация и стиль автора сохранены.
