Продолжение III главы III части книги «От Подстепья до Поморья. Елецкий край и Выговский край…»
4. Представления о нечистой силе
Мир человека традиционной культуры был населен огромным количеством волшебных существ: природных духов, духов дома и двора, разнообразной нечистью, благими и вредоносными существами.
М.М.Пришвин передает олонецкую легенду о происхождении нечисти: «Когда один из ангелов восстал на Бога, а с ним и многие другие ангелы, то Бог прогнал их с неба. Стесненные на краю неба, восставшие ангелы полетели вниз. Одни из них, страшно изувеченные, с своим начальником Сатаною упали в подземное царство, в ад, другие пали на землю и поселились кто в воде, кто в домах, кто в лесу.
Так объясняет себе олончанин происхождение лесовиков, водяников и домовых, в которых он верит беззаветно» [145, II, 110].
Деревенский фельдшер жалуется писателю: «Если бы вы знали, что только мне приходится проделывать в борьбе с этими верованиями!» [145, II, 110].
Важное место в верованиях олончан занимали представления о лешем, водяном и домовом.
Леший – хозяин всех лесных богатств, лесной флоры и фауны.
Как и любой дух, леший известен под большим количеством имен, прозвищ, определений, обращений: большой, вольной, гаркун, дикарь, дикинький мужичок, другая половина, ламан, лес, лес праведный, лесной хозяин, лесной царь, лесовик, лешак, ляд («какого ляда?», «иди ты к ляду!», «на кой ляд»), мужичок, негодный, он, честной лес, щекотун.
Образ лешего прошел длительный путь формирования в народной мифологии. Он относится к одному из самых архаичных, восходя к культу природных духов, духов «хозяев места». Кроме того, на его развитие оказали влияние представления, связанные с почитанием умерших, и лесе как стихии обитания душ умерших. Умершие, в народном сознании, делились на две категории: благие (умершие своей смертью) и не благие, опасные (умершие неестественной, неожиданной смертью). Под влиянием христианства, на леших стали смотреть, как на некогда восставших против Бога ангелов, низринутых в свое время с неба на землю. Ангелы, упавшие в лес, превратились в леших. Этим и объясняется разнообразие функций и поведения лешего в сказках, фольклоре, где он, то добр и прост до наивности, то опасен и вредоносен.
В русских народных заговорах лес часто именовался «праведным», а его «царя» называли «Мусаила-лес». Его считали царем над всеми русскими лешими. Распространенным было представление, что во время войны между государствами воюют между собой и лешие этих государств. В бою сходятся войска леших, которым помогают звери. По народным приметам перед войной всегда бывает передвижение зверей – это лешие собирают свои войска. [118, 298]
Об облике лешего существовали разноречивые представления. Некоторые считали, что видеть его вовсе нельзя, а только слышать, признак его присутствия – эхо, голос лешего, неожиданно поднявшийся ветер. Ауканьем он заводит путника в глушь, и тот гибнет в чащобе. Громкие крики, хохот, хлопанье в ладоши – все это проказы лесного хозяина, за что его и прозвали гаркуном. [118, 297]
Леший – оборотень, может явиться диким зверем, птицей, собакой, кошкой, деревом, грибом или кустом. Духи, нечистая сила вообще, не имеют устойчивого облика, стабильной формы. Отсюда – оборотничество духов.
В Орловской губернии лешего представляли как великана, издали похожего на человека, а вблизи вообще не видимого. По владимирским поверьям, лесовой показывается перед несчастьем. По другим поверьям, лешие – существа как мужского, так и женского пола, огромного роста, вровень с деревьями, если ходят по лесу, и маленького – если бегают по траве. Леший аукает, обходя путников, и таким образом заманивает в глубь леса, где защекочивает свою жертву. Отделаться от лешего можно, повторяя слова «чесноку» или «гасника» (растение буковица). Оба растения — апотропеи (защита от нечистой силы).
Считалось, что лешего можно легко увидеть в светлые месячные ночи, которые лешие очень любят.
В Новгородской губернии представляли лешего огромным стариком с длинной седой бородой, в белой одежде, широкополой шляпе, с растрепанными волосами. В облике крестьянина леший подсаживается к путникам в сани или телегу. Тогда лошадь останавливается, и никакими усилиями ее не могут сдвинуть с места, пока леший не сгинет.
Если леший встретится в образе человека, то распознать его можно по привычке надевать верхнюю одежду: левая пола кафтана запахнута на правую, а не наоборот, как обычно; правый лапоть надет на левую ногу, левый – на правую; подпоясан красным кушаком. Сбив путника с дороги, леший может обернуться ямщиком, предлагает подвести и завозит в дальние края за много верст от дома. Лешие-оборотни часто показываются родственниками или знакомыми. Рассказывали: пойдут охотники в лес вдвоем, леший покажется одному из них двойником-товарищем. Если человек полесничает в одиночестве, лешие прикидываются знакомыми: бежишь за ними, слышишь, как они смеются, разговаривают, а догнать не можешь. Чтобы избежать встречи с лешим, после захода солнца старались никого в лесу громко не звать.
Иногда лешие собираются в артели, дружины; в кафтанах и шляпах, они, словно люди, заходят в кабаки пить водку. Совместные пирушки леших — перед войной. О любви леших к выпивке вообще ходило много рассказов. Считалось, что он был не чужд и другой слабости – игре в карты. Лешие играли в карты на зверей, и когда проигрывались другому лешаку, с досады шли в кабак. [118, 304]
Крестьяне переносили представления о своем быте и на быт лешего. В чаще леса он живет семейно, у него есть жена (лешачиха, лесаня, лешовка) и дети. Леший враждует с водяным, но находится в большой дружбе с домовым.
Поступки лешего непредсказуемы, в рассказах он является то злым, то добрым, у кого сворует ребенка, а у кого сбережет от лесных хищников. Распространенным сказочным сюжетом было похищение лешим людей, особенно женщин и девушек. Похищенные женщины и девушки становились женами леших, если их не освобождали родственники или мужья. Волшебные сказки о леших могут иметь сложную, сочетающую мотивы разных сказок, композицию.
Заручиться поддержкой лешего стремились пастухи, охотники. Распространено было убеждение, что с лешим можно было вступить в союз, задобрить его подарками. Представление о лешем-благодетеле, платящем добром за оказанную услугу, воплотилось в поверьях, сообразуясь с которыми человек старался не приносить вред лесу и лесному зверью. Во многих сказках и бывальщинах леший выступает помошником людей. В народе говорили о лешем: «Вот сколь умен и мудрен лесовой дедушка: захочешь – всему научит, а прозеваешь – кожу слупит» [118, 326]. Считалось, что лешии любят немых и горбатых, подводят их к грибным и ягодным местам, к дикому меду; любят они и некоторых охотников, подводят им под выстрелы лучшую дичь, даже открывают клады. В житейских рассказах о леших он предстает страшным и вредоносным, люди обращались к молитве или к магическим средствам, чтобы уберечься от него. Леший может завести человека в лес, свести с ума. В сказках герои прибегают к собственному уму, одолевая духа хитростью, шуткой. В этих сказках леший – дурень и простофиля.
Средствами для защиты от лешего служили рябиновые палочки (рябина – священное дерево, связанное с культом Ильи-пророка), правильное поведение в лесу (воздерживались от крика, громкого смеха, упоминания лешего). Верное средство избавиться от лешего – рассмешить его. Если запомнить первое сказанное лешим слово и произнести его, леший исчезнет. Еще одним верным средством прогнать лешего считалась матерная брань (мат в древности использовался как обрядовый язык, с помощью которого нейтрализовывали нечистую силу). [118, 297]
В очерках Выговского края рассказы о лешем являются яркой иллюстрацией севернорусских народных представлений об этом духе. Здесь его называли Шишко или Лесной. На Русском Севере лес является средой обитания человека, он дает ему разнообразную пищу, строительный материал, из дерева изготавливаются предметы быта, орудия труда, средства передвижения, из лыка плетутся лапти и короба, в лесу пасется скотина, лес согревает – дает дрова. Таким образом, жизнь севернорусского крестьянина связана с лесом и всецело зависит от леса. Поэтому верования и представления о лешем в этих местах были широко распространены и сохранились до настоящего времени. Пришвин приводит несколько рассказов на распространенную тему: человек в плену у лешего. У русских бытовало поверье, что, если человеку сказать: «Иди ты к лешему», «Леший тебя забери», «Ну тебя к лешему» и т.п. – леший может забрать человека к себе.
Вопленица Степанида Максимовна рассказывает Пришвину историю с подобным сюжетом: «Раз был такой случай, рассказывает Максимовна. Теткины девочки уехали на Медвежий остров за ягодами да долго не возвращались. Вот тетка и скажи: «Черт вас не унесет, ягодницы!» А девочки в это время собрали по корзинке ягод и вышли на лядику. Смотрят, дедушка старый стоит на той же лядинке и дожидается их. «Пойдемте, говорит, девицы, со мной». Они и пошли вслед. Вот он и повел их по разным глухим местам, где на плечо вздымет, где спустит. … И привел он их в свой дом, к своим ребятам: человек восемь семейство, ребята черные, худые, некрасивые.
Спохватились дома – нет девиц. Поискали, поискали и бросили; пошли на Лексу в скит к колдунье. Та отведать долго не могла; так они и выжили двенадцать дней у лесовика. …
Когда колдунья лесовика «отведала», он и принес их на плечах к реке. Одну за ухо схватил и перекинул через речку, так что мочку на ухе оторвал, а другую, старшую, на доске отправил. Две недели девицы лежали, не могли ни есть ни пить.
Много случаев помнит Максимовна, когда и ее пугал Шишко, но всего не перескажешь» [145, II, 49 – 50].
В другом случае, у сказочника Мануйлы леший увел дочку, отведя тому глаза. Дочка Мануйлы увязалась за ним на охоту и пропала. «Только вошли в лес, слышу, собака так-то часто и гораздо лает, сейчас в лес. Лает, как бешеная, а белки нет. Смотрю сидит на чистом месте на веточке, хвост на спине. Расставил я шагарку, стал прицеливаться. Хлоп! Нету ни белки, ни сука, и дерево это на другом месте стоит, и собака не лает. Тут-то я и вспомнил про девчонку. Оглянулся назад – нету ее. … Тут я и понял: он белку-то мне показал, а девчонку закрыл» [145, II, 114]. Мануйла обратился к колдуну Микулаичу. Тому на девятые сутки удалось вернуть девочку, «отведать».
В случае пропажи человека в лесу, когда были уверены, что он находится у лешего, всегда обращались к колдуну или колдунье, которым, как правило, удавалось вернуть пропавшего.
Иногда леший просто отводит глаза охотникам: играет, шутит, морочит. О таком случае рассказывает полесник Филипп: «Было раз, — рассказывал мне Филипп, — ходили мы в лесах. День проходили, ничего не видели. Идем уж ночевать к фатерке. …Идем мы зимником, а фатерки и нет. И тут сзади нас ка-ак побежит да захлопает в ладоши! Мы его ругать, он и убежал. Отошли еще версты две, смотрим, олень бежит. Мы его стрелили, я – к нему. Вижу, батюшка стоит у оленя, оперся на ружье. Подхожу, смотрю: ни батюшки, ни оленя… А тут темница заводит, и я маленько не толкую, куда идти. Хожу, кричу: «Батюшка, батюшка!» А погодища родилась великая! Вижу, отец идет со псом и кричит, будто свой отец. Смотрю, с островинки выстал тоже отец, кричит мне, а другой-то словно протаял, провалился» [145, II, 104].
Пришвин пишет: «Таких случаев Филипп помнит бесчисленное множество, но он так твердо верит, с одной стороны, в силу молитвы, с другой — в ругань и в советы колдунов, что ничего не боится в лесу» [145, II, 105].
Писатель приводит весь традиционный спектр средств для защиты от нечистой силы: христианская молитва и дохристианские представления об охранительной силе брани и силе колдунов.
Водяной в русских традиционных верованиях имел множество названий: водяной дедушка, водяник, водяной шут, речной барин, хозяинушко вод, царь водяной. Водяной считался хозяином вод и всех водных богатств. Считался опасным духом. Показывался в виде старика, покрытого мхом и болотной травой. Представляли, что ростом он больше человека, оброс волосами, постоянно расчесывает их, сидя на камне, иногда играет на поверхности воды, любит отдыхать у речных запруд. Можно заметить его ползущим по дну. Считали, что у водяного есть жены (водяные шутовки, водявы) и дети, которые, бывает, попадаются в сети рыбакам. На дне озер у водяного пасутся стада коров, летом он выгоняет их на берег пастись. Олончане рассказывали, что дедушка сам пасет коров на берегу реки. Как и любой дух, водяной – оборотень. Может принять образ животного, но чаще – рыбы (как правило, щуки или сома). Так, в многочисленных озерах Олонецкого края водяной являлся рыбакам щукой огромной величины и необыкновенно увертливой.
У каждого водоема был свой водяной хозяин. На Русском Севере считали, что водяные из разных озер то дружат, то ссорятся, роднятся друг с другом. Традиционно считалось, что водяные враждуют с лешими. Считали, что предметы, оброненные в воду, необходимы водяному, поэтому не стремились доставать их из воды.
Подобно многим другим духам природы, водяные зимой засыпают, уходя из воды в подземные жилища.
Водяного особенно почитали те, чьи занятия были связаны с водой: рыбаки, мельники. Они стремились заручиться поддержкой водяного, задобрить его.
В Олонецкой губернии, изобилующей озерами и реками, представления о водяном были, естественно, широко распространены. Его здесь называли водяник или хозяин, применительно к какому-либо озеру (выгозерский хозяин, сегозерский хозяин и т.п.). Пришвин передает распространенные на севере России сюжеты из рассказов о водяном. Первый сюжет – водяные играют друг с другом в карты на рыбу. Исчезновение рыбы в каком-либо водоеме севернорусские крестьяне часто объясняли тем, что ее проиграл в карты местный водяной соседнему водяному: «В этот год у нас в Матк-озере рыбы совсем не было, вся перешла в Выг-озеро. Старухи рассказывают, будто видели, как на Поповом камне макозерский водяник с выгозерским в карты играли. Вот и думаем, что наш хозяин свою рыбу проиграл. Не было рыбы весной, а летом так даже окуни на уду не шли» [145, II, 114].
Другой рассказ содержит сюжет о награде, которую получает человек, отпустив водяного, случайно попавшего на сушу, обратно в воду. Рыбак Тимошка, вытащив неводом водяного, отпускает его и получает за это удачу в рыбной ловле. Тимошка становится «рыбным колдуном», у него с тех пор постоянно богатый улов, он «разбогател от рыбы». «Даже в тот год, когда выгозерский хозяин, как говорят старушки, сегозерскому рыбу в карты проиграл, и все голодные круглый год сидели, Тимошка и щук насушил, и сигов насолил, и ряпушки немало свез в Шуньгу на ярмарку» [145, II, 63]. Крестьяне были уверены, что водяной дал Тимошке особый «рыбный заговор» — «отпуск»: «Тимошка колдун, он знает рыбный отпуск (заговор) и за хорошие деньги может, пожалуй, и научить» [145, II, 63].
Домовой – домашний дух, хозяин дома. Его называли батюшка, большак, большачок, вещун, дворной, дворовой, доброжил, доброхот, домовитой, доможил, доможир, другая половина, избенной большак, кормилец, сусед, хозяин-батюшка. В его ведении были жилые и хозяйственные помещения дома. Из всех демонических существ домовой пользовался у людей наибольшей любовью. Домовые – предки рода. Это дух домашнего очага. Людям домовой показывается в разных образах, чаще всего в виде небольшого существа, покрытого шерстью. Кроме того – маленьким дедушкой с большой белой бородой, высоким черноволосым мужчиной, похожим на хозяина дома, мужиком, кормящим скотину или лежащим на перемете (поперечной балке сарая или конюшни), откуда он длинной хворостиной щекочет какое-нибудь животное и улыбается. Считалось, что домовой неуклюж, у него толстые руки и ноги, все в шерсти. По цвету шерсти он мог быть рыжим, черным или белым. Как любой дух, домовой – оборотень, он может привидеться охапкой сена, собакой, кошкой, но чаще всего – кем-нибудь из членов семьи. Как правило, он принимает облик главы семейства или кого-нибудь из старших – деда или бабки. Часто домового видят отдыхающие люди, потому что и домовой после всех трудов на дворе любит отдохнуть и погреться в доме на печке.
Домовой показывается людям, предупреждая их о каком-либо грядущем событии, так как знает судьбу каждого из членов семьи. Считалось, что увидеть домового — чаще к печальным или опасным событиям. Иногда он указывает на близкую смерть кого-либо из домашних, явившись его двойником. Так, например, перед смертью хозяина он садится на его место, выполняет его работу, надевает его шапку.
Говорит домовой редко, сообщая о будущем звуками, жестами, а если и речью, то похожей на шелест листьев или завывание ветра, глухим голосом. Домовой может наваливаться на спящего и давить (отсюда одно из названий домового – намной). В таких случаях спрашивали: к добру или к худу? Любя или не любя? Если домовой погладит мохнатой рукой, скажет ласковое слово, засмеется – к добру. Если выбранит, заплачет, продолжит давить и зло щипаться – к худу.
Домовой, как правило, любит и оберегает членов семьи: будит спящих во время бедствий (например, перед пожаром или грабежом), спасает детей, если с ними что-то приключится без присмотра родителей. Может сообщать и хорошие новости. Например, покажется хозяйке давно ушедшим на заработки супругом — и тот скоро вернется.
В то же время, домового считали озорным духом, любящим проказничать, шутить. Его легко обидеть, и тогда он бьет посуду по ночам, срывает со спящих одеяло, щекочет их, стучит в доме. Считали, что домовой проказит больше в тех домах, где в семье живут недружно, бывают ссоры и драки.
Часто достается от домового скотине и домашним животным, если они не полюбились домовому, пришлись не ко двору. Поэтому в хозяйстве и в доме держали животных из года в год одной привычной масти. За такой скотиной, которая пришлась ко двору, домовой заботливо ухаживал, особенно он любил лошадей, самым любимым из них заплетал гриву в косички.
Задобрить домового можно было, поставив ему угощение, что-либо из еды, а так же пиво или водку. Угощение ставили либо к печи, либо выносили в крытый двор.
Местом обитания домового считалась печь и пространство около нее.
«Мир домового» в крестьянских представлениях, являлся зеркальным отражением домашнего мира семьи. У домового была жена «доманя» и столько же детей, сколько в семье хозяев дома.
М.М.Пришвин передает беседу вопленицы Степаниды Максимовны с другой крестьянкой. Они рассказывают друг другу о том, как обеим случилось увидеть домового:
« — Раз и мне пришлось его видеть.
— Ну, какой же он из себя?
— Да на моего хозяина схож, тоже в красной рубашке показался, борода большая, сам маленький, лучинка в руке.
— А где же ты его видела?
— Да в хлеву.
— Ну, так это не домовой, это дворовой хозяин. Домовой не показывается: его только во сне можно видеть или если истомишься и забудешься. Вот мне пришлось его видеть как муж помер. Ходила я тогда, матушка, вопеть на могилку. …Раз я так навопелась, подоила коровушку, да и вошла в избу. …Хотела я лучинку зажечь, да что-то неможно стало, и прилегла на лавочку. И забылась. Сплю не сплю, сама не знаю. Слышу, дверь отворилась… вошел… идет ближе, ближе… А шевельнуться не могу. Вижу, стоит… темно… разглядеть не могу, и так-то он гораздо и горячо дышит. Наклонился ко мне и за руку взял… Шерстно – ой!» [145, II, 46].
В рассказах обеих крестьянок содержатся элементы традиционных представлений о домовом и его проявлениях. Либо невидимом, но слышимом и осязаемом; либо домовом — в облике хозяина дома, часто только меньше ростом. Явление домового расценивается как предвестие каких-либо событий. Определение Степанидой Максимовной первого духа, как дворового, связано с местом его появления. В хлеву и во дворе распоряжается дворовой хозяин.
От Подстепья до Поморья. Елецкий край и Выговский край – исторические регионы России в творчестве И.А. Бунина и М.М. Пришвина: монография. — Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2012. — 238 c.
Постоянная ссылка: http://vorgol.ru/istoriya-eltsa/ot-podstepya-do-pomorya/nechistaya-sila/
Примечания:
118. Новичкова, Т.А. Русский демонологический словарь [Текст] / Т.А. Новичкова. СПб., 1995.
145. Пришвин, М.М. Собрание сочинений [Текст]: в 6 тт. / М.М. Пришвин. М., 1956.
Статья подготовлена по материалам монографии А.А. Пискулина «От Подстепья до Поморья. Елецкий край и Выговский край – исторические регионы России в творчестве И.А. Бунина и М.М. Пришвина», изданной в 2012 году. Статья полностью повторяет стиль и пунктуацию автора.
