Усманский погром

Продолжение II главы II части книги «На степном пограничье: Верхний Дон в XVI-XVII веках».

Усманский погром

Татары не оставили попыток уничтожения русских поселений на Дону и после начала строительства защитных сооружений. Набеги крымцев совершались практически на все города Верхнего Дона. Показательным в этой связи выглядит набег на Усмань в 1652 году, получивший название у современников — «усманский погром» [1].

В 1651-1652 годах воеводой Усмани был князь Иван Михайлович Волконский-Хромой. В это время Усманский уезд уже имел хорошие укрепления: валы с небольшими сторожевыми острожками и рвы. В начале августа 1652 года князь, осматривая оборонительные сооружения, пришёл к выводу о необходимости установки дубовых кольев. Он лично объезжал валы и острожки, заодно проверяя бдительность служилых людей. Увы, усманцы часто занимались своими праздными делами, а один из сторожей в Красном острожке спокойно спал. Подойдя к нерадивому караульщику, Иван Михайлович хорошенько проучил его палкой.

13 августа погода стояла очень хорошая и многие служилые люди не явились на дозорные посты, занимаясь работой в поле. Иногда вместо десяти сторожей в острожек приходили один-два человека. Воевода Волконский-Хромой выезжал днём в поле и предупреждал людей об опасности, приказывал брать оружие, но никто его не слушал. Люди надеялись на караульщиков.

13 августа Тихон Бовыкин был единственным караульщиком на башне Красного острожка. Его товарищ Михаил Костяев, с которым первое время беседовал Тихон, мирно спал. Вообще, на башне должны были дежурить ещё шесть человек, но занятость на поле вынуждала послать в караул только двоих. На Усмани была «пора заботная», до Успения стремились закончить посадку озимого хлеба, насолить огурцов, убрать горох.

Рядом находились и другие острожки, но на них никто не присутствовал, так как теоретически Бовыкину было видно достаточно хорошо со своей башни. Он сидел на самом чердаке дозорной башни Красного острожка и с вечера смотрел на поле. Поле, местами сильно заросшее кустарником, уходило далеко за горизонт. Кустарник подходил вплотную к валам.

Бовыкин всю ночь бдительно всматривался и вслушивался в степную ночь, светлую от луны и ярких звёзд августа. Ему виделись тени, двигавшиеся по полю, но можно ли было верить в то, что это враг и он так близко? К утру глаза его слипались, ведь дежурил он без положенной смены. Солнце ещё не вышло, но небо уже светлело, и усманцы потянулись в поле: женщины выгоняли скот, мужчины шли на поля.

Ещё ночью к Усмани подошёл крупный татарский отряд в 500 человек. Татары бесшумно стали в степи, ночью их было почти не видно в высокой траве. Затем, пройдя под прикрытием кустарника, они хворостом и сучьями забросали ров и спокойно перешли на другую сторону, после чего татары медленно двинулась на Усмань. Бовыкин заметил всадников, когда стало светать, но подумал, что враги не могут идти так спокойно и медленно, и решил, что это их сменщики из Сокольска и Доброго. Бовыкин знал по опыту, что сменщики всегда шли не по основной дороге в Усмань, а срезали путь и шли через поле и ров. Однако замеченных им людей было так много, что он разбудил своего товарища Михаила Костяева, чтобы тот тоже посмотрел на происходящее. Вместе они рассмотрели и поняли, что это татары, которые уже давно перебрались через вал и шли на город.

Караульщики подняли запоздалую тревогу. Татары лавиной растеклись по полям и деревням вокруг Усмани. Они хватали людей и угоняли скот. Вероятно, группа татар стремилась поджечь город. Началась паника, воевода спешно собирал людей для обороны. Собраться удалось быстро и нападения на город не случилось. Однако татары сумели захватить в плен десятки женщин и детей, и уже через несколько часов возвращались обратно через вал. Усманцы кинулись следом. На валу состоялось сражение, в ходе которого русские потеряли 13 человек убитыми и 43 пленными. Тем не менее, удалось отбить 6 мужчин, 29 женщин и детей. Потери были существенны: 140 женщин и детей, 491 коней, а также очень много коров, овец, коз.

Собрав армию детей боярских и казаков, Волконский-Хромой отправился вслед за татарами. Русские преследовали врага до реки Елань в степи, но тем удалось бесследно исчезнуть.

Для маленького уезда потери были велики. Усманские служилые люди написали Рязанскому митрополиту скорбное послание о том, что не уберегли своих жён. Митрополит сделал специальное распоряжение в своей епархии, что все насильно разведённые супруги, если пожелают, могут вновь вступить в брак с иными людьми. В епархии был также начат сбор средств на выкуп пленных. Вообще, следует заметить, что пропавший на степном пограничье супруг часто приравнивался к убитому, что позволяло оставшемуся мужчине или женщине вступать в брак. В некоторых случаях это порождало неразбериху, когда супруг внезапно возвращался обратно.

В Москве были очень недовольны усманским погромом. Вскоре в Усмань для расследования послали князя А.И. Лобанова-Ростовского. Он опросил всех жителей уезда и пришёл к выводу, что вина за погром лежит на караульщиках, вовремя не сообщивших о враге. Дежуривших на Красном острожке 8 человек, включая Бовыкина, водили по слободам и били «нещадно» кнутом. Жители упрекали сторожей горькими словами. По некоторым сведениям, на Усмани даже появилась поговорка, дожившая до XIX века: «Эх вы, заступники-сторожа, воеводскую курицу пуще ока берегли, а Усмань проспали!» [2].

Иван Михайлович Волконский-Хромой тоже находился под подозрением, но был оправдан самими местными жителями, которые утверждали, что он «жил не оплошно, и татарскому приходу оберегался». Тем не менее, в Москве ему сделали выговор, в котором говорилось: «Все учинилось твоим неостерегательством, что на валу в иных башнях сторожей не было и всякие люди на полях без оружия были…».

Лобанов-Ростовский также провел расследование о причинах того, что служилые люди Сокольска и Доброго ходят в Усмань не прямой дорогой, а через валы. Ведь в этом крылась причина того, что караульщик принял татар за русских. Оказалось, служилые люди просто ходили последнее время наиболее короткой дорогой. Теперь было строго запрещено идти на службу полем и кустами, которые вообще были тут же вырублены расторопным Волконским.

В этом же году в Разрядном приказе решили перенести Усмань на новое место, дальше в степь. Но, подсчитав расходы и учитывая просьбы усманцев, решение отменили [3].

* * *

Трудно было нести ратную службу, обороняясь от татар в 20-30-е годы XVII века, но ещё сложней приходилось в годы строительства Белгородской черты и наступления на степь. Задача была вдвойне сложная: кроме военных действий русским воеводам приходилось думать также о хозяйственном освоении края, о заселении земель людьми, о строительстве городов и острогов.

Ляпин Д.А. На степном пограничье: Верхний Дон в XVI-XVII веках. — Тула: Гриф и К, 2013. — 220 с.

Источник http://vorgol.ru/istoriya-eltsa/verxnij-don-16-17-v/usmanskij-pogrom/

Примечания:

1. Там же. Ф. 210. Д. 362. Л. 119-184, д. 186, л. 1107-1189.
2. Княжинский Б.П. Очерки по истории Усманского края (XVII-XIX столетия) Липецк, 1995. С.71.
3. Там же. С. 70.

Статья подготовлена по материалам книги Д.А. Ляпина «На степном пограничье: Верхний Дон в XVI-XVII веках», изданной в 2013 году. В статье воспроизведены все изображения, использованные автором в его работе. Пунктуация и стиль автора сохранены.