И духовенство из этих храмов и общины их пристроились временно к некоторым храмам нашего города… Общины и причты сих храмов мы и полагаем собрать около собора. Это тем удобнее, что собор наш занимает центральное место в городе и любим всеми благочестивыми гражданами г. Ельца… Затем к собору причисляется и всё заштатное, по болезни ли, или по старости не занимающее приходских мест духовенство, но проживающее в нашем городе». [54] Вокруг Владыки Сергия, будущего священномученика, и кафедрального Вознесенского собора сплачивались в эти сложные времена все верующие Ельца. Именно здесь ещё теплилась настоящая церковная жизнь.
В сентябре 1929 г. под предлогом, что на соборной колокольне 2 больших колокола, один из них весом в 11 564 кг изъяли «в госфонд». [55] А в 1933 г. с деревянной звонницы собора под лозунгом: «Перельём колокола на трактора», — были сняты все колокола. Но отвезти и сдать на металлолом многотонные большие колокола оказалось делом непростым. По свидетельству елецкого старожила Николая Александровича Кремышева (1915 г. р.), проживавшего в то время в Ельце на ул. Пушкина, самый большой колокол Вознесенского собора разбивали целых две недели. На Красной площади был устроен специальный копер. Тяжелая кубическая чугунная баба поднималась силами заключённых елецкой тюрьмы и сбрасывалась на главный колокол города. За две недели этот чугунный молот приобрёл округлые формы. Наконец колокол раскололся. Его разбили на несколько кусков и по частям отвезли на погрузку к железной дороге.
Принято считать, что Вознесенский собор был окончательно закрыт в 1934 г., но скорее всего это произошло не ранее 1937 г. Так, в письмах ельчан Ростовцевых указывается, что до сентября 1937 г. служба продолжалась в «теплом соборе… остальная часть не функционирует … в октябре причт перевели во Введенскую церковь». 14 февраля 1938 г. Александра Ивановна Ростовцева «в соборе услышала печальную новость. Полагают, что собор будет закрыт: была комиссия, все переписала… 7 июля 1938 г. в соборе два новых священника, старый настоятель и диакон. Они собирали деньги на ремонт. Надеются служить», — заключает в своем письме Александра Ивановна. [56] Как действующий упоминается Вознесенский собор и в расписании архиерейских служб Владыки Серафима на январь 1937 г. Кроме того, судя по следственным делам ряда священников и диаконов храмов Ельца, в том числе и Вознесенского собора, хранящихся в ГАЛО, в 1937 г. главный храм города ещё действовал. Так, из следственного дела диакона собора Андрея Сергеевича Мигунова мы узнаём духовенство, служившее в соборе в сентябре 1937 г.: священник Иоанн Зарубин, диаконы Евгений Иоаннович Лопаткин и Андрей Савельевич Пытев. Старостой собора в это время продолжал оставаться Михаил Кузьмич Сиденко.
В то же время официальные документы 1937 г. свидетельствуют о том, что собор в это время использовался под ссыпку хлеба. [57] Документы 1933 г., в которых говорится о закрытии собора [58], могли зафиксировать очередное расторжение договора с прежней общиной, что не отрицало заключение другого договора об использовании здания собора официально с другой общиной. Возможно и то, что часть собора — скорее всего трапезная — была отобрана у общины ещё ранее (в 1933 или 1934 гг. — Прим. авт.) и действительно служила зерновым складом, а богослужения до 1938 г. проходили в его храмовой части.
После окончательного закрытия собора началось уничтожение его художественных ценностей. В присутствии представителя финансового отдела была организована добыча цветного металла из храмовой утвари. Для этого были сняты, разбиты и сданы на металлолом бронзовые литые люстры собора. Когда обрушили тяжелую центральную люстру, мозаичный пол в центре получил шрам, хорошо заметный и сегодня. Вместе с канделябрами проследовали на металлолом четыре меньших люстры храмовой части, люстра на 7 лампад, висевшая в балдахине перед Царскими Вратами, четыре люстры трапезной.
Началась добыча золота из иконостасов. Никольский и Димитриевский приделы были завалены киотами и деталями иконостасов. Разбирались иконы, снятые оклады сортировались на серебро и латунь, деревянные детали сваливались в кучу. Вознесенский собор превратился в своеобразную мастерскую, куда свозились разобранные иконостасы елецких церквей. В то же время в соборе были установлены четыре ванны с кислотой. Работницы в марлевых повязках и резиновых перчатках опускали в них резные позолоченные детали деревянных иконостасов и киотов, смывали сусальное золото. Те детали, которые не входили в ванну, приходилось рубить. «Обработанное» резное дерево отвозилось в тюрьму на топку.
Через это «производство» прошли и деревянные иконостасы собора, включая знаменитый позолоченный уникальный резной балдахин перед Царскими Вратами главного алтаря. К счастью, два верхних яруса лепного иконостаса храмовой части собора остались нетронутыми. От нижней резной деревянной части случайно уцелели полторы створки Царских Врат.
После закрытия «производства» Вознесенский собор превратился в зерновой склад. В огромные ворота могли свободно заезжать подводы и автомобили. Были разрушены мраморные всходы к чтимым Елецкой и Тихвинской иконам Божией Матери и мраморная балюстрада солеи, пострадали киоты на колоннах храма. Так, не «дожив» до 100-летия торжественной закладки, соборный храм Ельца перестал действовать. Казалось, что навсегда.
В период Великой Отечественной войны на крыше недостроенной колокольни собора был установлен счетверённый зенитный пулемет. Вместе со стоящими вокруг зенитными орудиями он обеспечивал противовоздушную оборону Ельца.
С 1943 г. ельчане, воодушевлённые ослаблением государственного гнёта на Русскую Православную Церковь, начали хлопотать о возвращении Вознесенского собора. 14 августа они отправили заявление в Верховный Совет СССР: «Для нас, верующих г. Ельца, до сих пор нет свободы веры. Из двенадцати сохранившихся церквей в январе 1943 г. открыта только одна загородная кладбищенская церковь вместимостью не более чем на 150-200 человек; между тем в городе все остальные церкви гораздо просторнее кладбищенской, а собор в центре города вмещает около 10000 человек. Верующих же патриаршего течения в Ельце не менее 40 тысяч, а в прилегающих к Ельцу деревнях гораздо больше этого числа. И несмотря на это, открытая кладбищенская церковь не нашего течения, а обновленческого, «православного» на немецкий лад; поэтому сознательные верующие туда не ходят, считая это изменой своей вере». [59]
Верующие Ельца многократно обращались к уполномоченному по делам религий по Орловской области М.Ф. Черемисинову с просьбами, подписанными сотнями людей, об открытии второго большого храма в Ельце. Тщетно — Черемисинов на все эти просьбы всегда отвечал отказами. В Вознесенском соборе в это время хранилось зерно. В августе 1945 г. представители елецких верующих, приехав в г. Орёл, потребовали объяснить причину отказа. Уполномоченный сослался на письмо бывшего настоятеля Казанской церкви протоиерея Лыкова, который считал, что открывать второй храм нет нужды.
Так и не дождавшись положительного ответа, в мае 1946 г. ельчане вновь отправили письмо с 426 подписями председателю Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров, а копию — Святейшему Патриарху Алексию. В письме говорилось: «…Положение верующих в Ельце очень печальное, так как единственный кладбищенский храм, находящийся на окраине города, вмещает не более 200 человек, так что большинство верующих лишено возможности в праздничные дни быть в церкви». Среди подписавших письмо не только жители Ельца и пригородных сёл, но и жители сёл бывшего Елецкого уезда. К верующим присоединился протоиерей Иоанн Панов, сделавший приписку: «Прослужив в елецком Казанском храме около 4-х месяцев, я должен засвидетельствовать полное несоответствие помещения его громадной массе верующих, стекающихся со всего г. Ельца, Елецкого и Ливенского районов. В воскресные и праздничные дни народ буквально душится. При необходимости выйти наружу это бывает невозможно: толпа не может расступиться, происходят крики и восклицания, обмороки и изнеможения. Люди стоят вплоть до Царских Врат … я заявляю о настойчивой необходимости открытия в Ельце второго храма…». [60]
Решение о рассмотрении вопроса Советом по делам Русской Православной Церкви о передаче верующим здания Вознесенского собора Ельца было принято 18 июня 1946 г. Запрос уполномоченного исполкому Елецкого Совета о том, какой храм можно передать верующим, поступил в Елец 30 сентября 1946 г. А 24 июня 1947 г. Совет по делам РПЦ при CHK СССР постановил: «Удовлетворить ходатайство верующих г. Елец Орловской области о передаче общине верующих Казанской кладбищенской церкви здания Вознесенского собора в г. Елец, оставив Казанскую кладбищенскую церковь за общиной в качестве приписной для отпевания умерших».
После того как 14 июля 1947 г. Елецкий горсовет был официально уведомлен о постановлении Совета Министров передать собор Казанской общине верующих, ельчане и епархиальное руководство стали требовать передачи им здания собора. Однако заместитель председателя Елецкого горсовета Зайцев стал противиться исполнению постановления, о чём архиепископ Орловский и Брянский Фотий был вынужден сообщить председателю облисполкома А.Е. Плеханову, после чего собор вскоре был возвращён верующим. [61]
Освобождая здание собора, городские власти вывели оттуда бондарную мастерскую и кулинарный цех, однако в подвале горторг продолжал хранить и перерабатывать овощи. [62] Само здание было в плачевном состоянии. Протоиерей Иоанн Красовский в январе 1944 г. писал: «Вся крыша на трапезной церкви уничтожена, пол мозаичный повреждён автомашинами, рамы оконные с разбитыми стёклами на громадной высоте, ни престолов, ни иконостасов, никакой утвари нет». [63]
Регистрация в установленном порядке общины собора численностью до 3500 человек прошла в августе 1947 г. Согласно акту технического обследования собора от 24 января 1948 г. на колокольне, зимней и летней церкви отсутствовала кровля. В зимней церкви сохранился дубовый паркет, но было отмечено наличие вертикальных трещин. [64]
Верующие, воодушевлённые возвращением собора, в том же 1948 г. изыскали скудные средства на исправление кровли. Первыми священниками собора после открытия стали Николай Георгиевич Карасёв, Димитрий Михайлович Казаков, Андрей Васильевич Бобров и Игнатий Онуфриевич Кондратюк. На должность диакона был переведён из Петропавловской церкви г. Брянска Иоанн Гаврилович Павлов, ещё до революции окончивший регентские курсы придворной капеллы в Петербурге. Старостой собора был избран Николай Иванович Иванов. [65]
Решением исполкома Орловского Совета депутатов трудящихся № 807/10 от 6 мая 1948 г. Вознесенский собор был поставлен под охрану как памятник культуры. Но при этом власти искусственно создавали для общины трудности в проведении ремонтных и восстановительных работ. Запрещалось приобретать строительные материалы.
К открытию собора ельчане несли чудом сохранённые иконы, но нужен был иконостас. В Ельце ещё были живы мастера, работавшие в своё время на иконостасной фабрике Трубицына. И за дело возрождения иконостасов собора взялся старый мастер Иван Корнилович Висков. Делу помог счастливый случай. Во Владимиро-Сергиевской церкви, что в Чёрной слободе, уже много лет был военный склад лётной части, располагавшейся на аэродроме за слободой. Иконостасы всех пяти алтарей в храме сохранились полностью, так как военные летчики не дали их в своё время уничтожить. Было получено разрешение разобрать иконостасы, перенести и смонтировать их в Вознесенском соборе. Так оба иконостаса зимней трапезной части собора были собраны из деталей, вывезенных из Владимиро-Сергиевской церкви.
В 1953 г. были «забронзированы» иконостасы зимнего храма, иконы в них промыты и покрыты фисташковым лаком, сделаны киоты для нескольких икон из деталей, взятых в церкви Рождества Богородицы в Аргамаченской слободе, и панели на стенах. В летней храмовой части собора нижний ярус иконостаса пришлось выполнять практически заново. Здесь потрудились модельщики завода «Гидропривод» и мастера, работавшие при соборе.
Но для богослужений необходима была и утварь. Из церкви Рождества Богородицы взяли большое распятие с предстоящими и большим лавровым венком. Сделаны были три новые ризы на иконы Божией Матери «Взыскание погибших» и Тихвинская, а также святителя Николая.
В 1954 г. в соборе имелись даже серебряный крест со святыми мощами, крест большой серебряный, крест накладного серебра, чаша большая серебряная, малая чаша серебряная, дискос большой серебряный, дискос малый серебряный, звездница серебряная, лжицы серебряные, чаши малые с малой лжицей для причащения детей, лампада на престоле серебряная, кадило малое серебряное, ковшик с блюдцем серебряные, лампады хрустальные с серебряным верхом, чайник серебряный, 2 чайные ложки серебряные. Богослужебных книг было 50 штук. Собору принадлежала и машина «Победа». [66]
Не всегда духовные нужды ельчан находили понимание и у «простых советских людей». Например, некий электромонтёр горэлектросети потребовал для себя в соборе зарплату в размере 100 руб., а когда ему отказали, «без предупреждения отрезал электропроводку. Собор остался без света». [67]
Но многие люди сочувственно относились к проблемам возрождавшегося соборного храма и помогали чем могли в условиях жесткой идеологической конфронтации государства и церкви. Уполномоченный жаловался на секретаря Елецкого исполкома Б.Г. Скуфьина за то, что он «…проявляет заботу о церкви…». [68]
В 1953-1954 гг. настоятелем собора протоиереем Димитрием Диомидовым проведены ремонт и покраска всей кровли, установка водосточных труб, устройство водопровода, ремонт отопительной системы, покраска панелей, побелка фасада летнего храма и асфальтирование вокруг. [69]
В 1956 г. производилась побелка фасада, масляная окраска стен внутри собора и обновление иконописи усердием его нового настоятеля иеромонаха Сергия. Отец Сергий (в миру Сергей Васильевич Петров), впоследствии ставший митрополитом Одесским и Херсонским, шесть лет прослужил в Вознесенском соборе Ельца и четыре года был его настоятелем. Он родился 5 октября 1924 г. в рабочей семье в г. Краснодаре. В 1942 г. окончил среднюю школу, после чего поступил пономарём в Екатерининский кафедральный собор Краснодара. В 1943 г. епископом Таганрогским Иосифом (Черновым) был пострижен в монашество и рукоположен в иеродиакона. В 1944-1946 гг. состоял на должности второго диакона в том же соборе. В 1947 г. окончил Московскую духовную семинарию, а в 1951 г. — Московскую духовную академию. Архиепископом Можайским Макарием (Даевым) 24 июня 1951 г. Сергий (Петров) рукоположен в иеромонаха. В 1951-1952 гг. он преподавал в Саратовской духовной семинарии, с 16 сентября 1952 г. — третий священник Вознесенского собора г. Ельца. Указами архиепископа Воронежского и Липецкого Иосифа (Орехова) 13 ноября 1954 г. иеромонах Сергий был назначен настоятелем собора, а 17 января 1955 г. — благочинным Елецкого церковного округа.
В бытность настоятелем Вознесенского собора иеромонах Сергий много сделал для приведения главного храма в Ельца в благолепный вид. Его трудами в 1956-1957 гг. был сделан капитальный ремонт: все алтари зимнего и летнего храмов собора капитально отремонтированы, пополнены новой стенной живописью. Алтарь во имя св. кн. Александра Невского в 1957 г. после ремонта и восстановления был заново освящён, окрашены иконостасы зимнего храма, стены и колонны зимнего храма, который со дня постройки собора не был расписан, а только окрашен белой краской, расписаны новыми образами святых угодников, своды покрашены в голубой цвет, в летнем храме промыта и частично подновлена живопись, восстановлен орнамент западной стены и примыкавшего к ней свода, расписан притвор. Причём всеми «строительными, художественными и реставрационными работами» о. Сергий руководил «непосредственно сам». Заботами о. Сергия были очищены от хлама подвальные помещения под трапезной частью собора, устроены в них крестильная комната со стенной живописью, канцелярия, кладовая, ризница, мастерская, комната для приезжих.
В 1957 г. по проекту архитектора Лоренса вокруг собора была поставлена ограда. За своё усердие по возобновлению собора иеромонах Сергий (Петров) был награждён Преосвященным Иосифом, архиепископом Воронежским и Липецким, «Благословенной грамотой» и по его же представлению — Патриаршей грамотой. В апреле 1958 г. иеромонах Сергий, назначенный помощником инспектора Одесской духовной семинарии, покинул настоятельское место в Вознесенском соборе. В акте передачи дел настоятельства члены церковного совета, ревизионной комиссии и двадцатки собора выразили «…глубокую благодарность и признательность настоятелю Вознесенского собора иеромонаху отцу Сергию за его большие ревностные труды по благоустройству нашего величественного собора… Необходимым считаем отметить и проявленную им заботу о всём причте собора, об обслуживающем церковь персонале и всех верующих Ельца». [70]
Так о. Сергий попрощался с Ельцом и Вознесенским собором, чтобы через несколько лет приезжать сюда уже в качестве правящего архиерея — 13 марта 1960 г. ректор Одесской семинарии архимандрит Сергий (Петров) был хиротонисан во епископа Белгород-Днестровского, а 16 марта 1961 г. назначен управляющим Воронежско-Липецкой епархии. До перемещения в октябре 1963 г. на Минскую и Белорусскую кафедру с возведением в сан архиепископа Владыка Сергий часто приезжал в Елец, и тогда архиерейские службы в Вознесенском соборе становились для верующих ельчан подлинным церковным праздником и огромным духовным событием. Закончил свой земной путь Владыка Сергий в сане митрополита Одесского и Херсонского 4 февраля 1990 г. в Одессе, где и был погребён на монастырском кладбище. Память же о нём навсегда сохранилась в сердцах православных ельчан и священнослужителей епархии. Тем более что именно при настоятельстве о. Сергия в штат собора поступил священник Николай Овчинников, будущий иеросхимонах Нектарий, а сменил его на посту настоятеля архимандрит Исаакий (Виноградов) — два самых известных и почитаемых ельчанами старца, чья подвижническая деятельность ознаменовала собой целый период в истории Вознесенского собора и духовной жизни Ельца в 1950-1980-е гг.
Николай Александрович Овчинников родился в 1903 г. в с. Хоботово Козловского уезда Тамбовской губернии в семье железнодорожного служащего и учительницы. Его мать — Мария Иларионовна Овчинникова была духовной дочерью уроженца Ельца, Оптинского старца Нектария (Тихонова) и часто брала с собой в Оптину маленького Николая, который вместе с ней брал благословение у старца и впоследствии считал его своим духовным отцом. С детства Николай стремился к Богу и желал избрать себе монашеский путь жизни, однако о. Нектарий не благословил его на это, указав, что он должен вначале послужить в миру, жениться, и лишь после пятидесяти лет стать священником. [71] Николай Овчинников окончил гимназию в Козлове, в 1924 г. поступил на медицинский факультет 2-го государственного университета в Москве, где его духовно опекал по просьбе о. Нектария старец Даниловского монастыря архимандрит Георгий (Лавров) — также уроженец Елецкой земли.
В 1929 г. Николай Александрович окончил университет, после чего в 1930-1931 гг. работал ординатором в нервно-психической больнице Тамбова, в 1931-1932 гг. — заведующим медучастком в с. Тулиновка Тамбовской области, в 1932-1937 гг. — заместителем главного врача и хирургом 2-й железнодорожной больницы в Мичуринске. В 1937 г. он переехал в Воронеж и стал трудиться в должности научного сотрудника станции переливания крови. Во время Великой Отечественной войны находился в оккупации, где с риском для жизни оказывал медицинскую помощь русским военнопленным. В 1943-1949 гг. Николай Александрович руководил областной станцией переливания крови в Воронеже. После войны он переписывался со святителем Лукой (Войно-Ясенецким), желая вплотную заняться научной деятельностью. Но архиепископ Лука не благословил Николая Александровича на защиту диссертации и посоветовал готовиться к священству. В 1949 г. Н.А. Овчинников взял на себя чужую вину за нарушения в работе станции переливания крови и был осуждён. В 1950-1955 гг. работал врачом-хирургом «учреждения п/я ОЖ 118/5» в Воронеже. Судимость с него была снята в 1953 г. А в 1955 г. Николай Александрович уехал в Ташкент к епископу Ермогену (Голубцову), где на Вознесение того же года был рукоположен во диакона, а на день Святой Троицы — в священника. После полутора лет службы в Успенском кафедральном соборе Ташкента о. Николай вернулся в Воронеж, где архиепископ Иосиф (Орехов) 11 ноября 1956 г. назначил его нештатным священником Вознесенского собора Ельца, а 26 марта 1958 г. утвердил его четвёртым штатным священником собора. [72] Не раз в это время о. Николай вспоминал пророческие слова иеросхимонаха Нектария о том, что священником он станет в возрасте не ранее пятидесяти лет. Провидела священство Н.А. Овчинникова и воронежская юродивая Феоктиста Михайловна, когда в конце 1930-х гг. тот обратился к ней в сложный духовный период своей жизни. «Какой ты врач, ты – поп», — сказала ему тогда блаженная Феоктиста.
